Василий Соколов - Вторжение

- Да вы ж про детей напомнили...

- А что может с ними случиться? - спросил Иван Мартынович и поглядел на сержанта с такой неизбывно гнетущей тоской, что тот растерялся и сник.

- Жми. Жми, пока не поздно... - поторапливал Иван Мартынович водителя.

Он всматривался в узкую прорезь стального щитка, пытался разглядеть, не летят ли вражеские самолеты. И когда где-то в стороне ухал бомбовый гром, Гребенников нервно напрягался, мрачнел. Сержант заметил, что раньше, встречаясь с комиссаром, не видел его таким строгим. Ему казалось, что морщинки возле усталых глаз становились еще глубже, а сами глаза такими воспаленными, что в них боязно было заглянуть. Эти глаза чем-то притягивали к себе и вместе с тем пугали...

ГЛАВА ВТОРАЯ

Гужевая, перепаханная местами и заросшая пыреем дорога, по которой ехали Гребенников и Костров, сползла к реке и тянулась вдоль изломистого низкого берега. Бронемашина тряслась на кочках, жевала шинами мокрый песок, буксовала в непросыхающих рытвинах, пока наконец не выбралась на крутизну перед мостом.

Дробно стуча, бронемашина проскочила по шаткому настилу и взяла разбег на просторе. Молчавший Гребенников втянул в себя воздух, будто принюхиваясь, резко толкнул дверцу и всмотрелся в ближние ели, сквозь которые валил дым.

- Что-то горит.

- Где? - привстал Костров, заглядывая через его плечо.

Водитель невольно притормозил машину. Иван Мартынович высунулся по пояс.

- Подожгли... лагерь... Какое варварство!.. - простонал, задыхаясь от гнева, полковой комиссар. - Даже детишек не щадят. Заворачивай туда!

Повинуясь его окрику, водитель погнал машину через пойменный луг.

Лес дохнул на них огнем. Буйное пламя по валежнику переметнулось к жадным до огня соснам, лопалась, звонко трещала зеленая хвоя. Тяжелыми огненными шапками падали на землю пылающие ветки, и от них огонь бежал по сухой траве.

Машина выскочила к цветнику, в середину лагеря. Все кругом горит. И ни единой живой души.

На тропинке, уходящей в лесную чащобу, показался мальчик. Завидев военных, он шмыгнул в кусты и выглядывал из-за веток.

- Эй, дружок! Поди сюда!.. - помахал рукой Гребенников, подходя к нему ближе.

Парнишка, видно, не поверил, что его зовут, и стоял оробело. Темный вихорок на голове подпалило, он смотрел немигающими глазами. Гребенников снова позвал его. Мальчик еще постоял, а потом стремглав подбежал к полковому комиссару.

- Вожатые... дети где? - хрипло спросил Гребенников.

Мальчик оглянулся на горящий дом и вдруг прижался к Гребенникову, исступленно вцепился в его гимнастерку и заплакал.

Костров кинулся к дому, наполовину охваченному пламенем, выбил раму и скрылся внутри. А парнишка цепко держался за гимнастерку комиссара, просил не бросать его и все спрашивал, почему зажгли лагерь.

Гребенников ничего не отвечал. Он хотел отнять руку мальчика, чтобы самому побежать к дому, но парнишка никак не отпускал его.

- Не оставляйте меня, дядя! Не надо бросать!.. - губы его дрожали.

- Постников! - крикнул Гребенников водителю. - Посади парнишку в машину. А сам давай... - Он махнул рукой и следом за сержантом метнулся в горящий дом.

Бомба разворотила угол этого длинного дома, и бушующий огонь корежил крышу и стены. Внутри все меркло в дыму. Алексей Костров хотел проникнуть в самое пекло, но мешали тумбочки, опрокинутые кровати. Дышать было нечем. Спинки железных кроватей успели накалиться. Кострову все же удалось пробраться в глубь помещения. Нагнулся, стал лихорадочно шарить по полу, под койками, нащупал что-то мягкое. "Ребенок!" - мелькнуло в мозгу. Алексей осторожно потянул на себя и... обмер от ужаса: это была оторванная маленькая рука.

Не помня себя Алексей кинулся искать ребенка.

Под окном, между тумбочками, наткнулся на два тела. Подумал: мертвые. Но вот одно судорожно шевельнулось, и Костров подхватил их, понес к выходу. Когда он выбежал из дома и положил детей на траву, увидел, что вынес девочек; рука у одной была оторвана по локоть. Она осталась там, под койкой... Алексей содрогнулся, в глазах потемнело...

И снова бросился в горящий дом. Над головой что-то затрещало. Алексей посмотрел вверх: пламя жадно лизало обгорелые доски, которые угрожающе прогибались. "Конец. Обвалится..." - только и успел подумать, как часть потолка с тяжким вздохом рухнула. Он отскочил под балку, но в лицо брызнули искры. Все затмил дым и известковая пыль.

Воздух накалился до предела. Все тело, казалось, невыносимо жгло. А пожар распространялся. Задыхаясь, Алексой шарил по спальным комнатам, забирался под койки. Отвалилось еще несколько досок потолка, посыпались объятые пламенем головешки. Колющая боль пробежала по спине, Алексей вздрогнул и тотчас отдернул руку: в складках гимнастерки застрял горящий уголек. И некогда было гасить. Из томного, задымленного угла послышался плач. Ребята сбились в кучу, прижались друг к другу. Алексей бросился туда, выбил ногой раму и вывел наружу еле стоявших на ногах - одного, второго, третьего...

- Товарищ сержант... - Постпиков, черный и опаленный, схватил Кострова за руку. - Гимнастерка горит... - Он потянул его к бочке, стоявшей под окном, окатил водой.

Разбушевавшееся пламя закрыло окно. Теперь невозможно было проникнуть в дом.

- Где комиссар? - крикнул Костров.

- Не знаю, - растерянно ответил Постников, глядя, как стремительно огонь расползается по всему дому.

В это время из-за угла появился Гребенников, неся на руках ребенка.

- Все... - тяжело дыша, проговорил он. - Больше там нет...

На стежке под ветвистым орешником сгрудились дети. Они боязливо озирались, некоторые были ранены, обожжены и плакали.

Каждую минуту бомбежка могла повториться. Надо было отправить детей в безопасное место. К тому же огонь угрожал охватить весь лес; деревья стояли сухие, и пламя безудержно металось но верхушкам.

- Алексей, жми на дорогу... - крикнул Гребенников. - Может, попутную машину перехватишь.

Костров скрылся в чаще леса.

В конце лагеря мелькнула чья-то фигура и скрылась в нелени кустарника. Постников бросился туда и вскоре привел мальчишку, которого комиссар приказал посадить в машину. На руках у него сидела белка с жалостливыми темными бусинками глаз. Мальчишка прижимал ее к груди и приговаривал:

- Не бойся. Я ведь тебя уже спас... Она там в клетке сидела, пояснил он, подойдя к Ивану Мартыновичу.

- Как звать тебя? - спросил Гребенников.

- Федя.

- Скажи, Федюшка, где взрослые... где вожатые?

Тот угрюмо кивнул на горящий дом. Комиссар понял без слов: рядом с домом стояла палатка, в которой, наверное, жили вожатые. Бомбовый взрыв разворотил все. Битый красный кирпич кровенел среди раскиданных бревен. "Тут их и накрыло", - мрачно подумал Гребенников и, подойдя к ребятам, начал успокаивать их. Они испуганно жались друг к другу.