Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

Я остался в Ливадии после присяги, а Юсупов поехал домой. В 8 часов был обед, легко себе представить, в каком все были настроении, в 9 часов была первая панихида семейная, но с лицами свиты, мы были в сюртуках. Перед этим государя положили на кровать, и, когда императрица увидела его на кровати, с нею сделался обморок. Ее привели в чувство, и только тогда она начала плакать, до того она была как бы окаменевши. После панихиды я вернулся в Кореиз.

На другой день состоялось миропомазание невесты государя и присоединение ее к православию.

Присутствовали только члены царской семьи. В 11 1/4 все были приглашены к молебну в ливадийскую церковь [344]по случаю восшествия на престол Николая II. Все были в парадной форме, без траура; дамы в белых платьях. Состоялся выход в церковь. Вся царская семья была на лицо, даже вдовствующая императрица. Государь в последний раз одел парадную зимнюю свитскую форму. После молебствия диакон возгласил многолетие императору Николаю II, раздался салют, все высочайшие особы прикладывались к кресту, после чего подходили к императрице Марии Федоровне, принцессе Алисе и государю. У многих на глазах были слезы, молебен был грустный. После молебна мы вернулись с Юсуповым в Кореиз.

23-го я решился пойти к великому князю Сергея Александровичу и Елизавете Федоровне, до этого дня я встречался с ними на панихидах, но не решался их тревожить. Я посидел с ними около часа, они были в ужасном горе, но находили большое утешение в чудной праведной кончине незабвенного государя. Великий князь мне сказал, что они выедут несколькими днями ранее тела почившего государя, чтобы встретить его в Москве, и предложил мне ехать с ними, таким образом, мне оставалось прожить в Кореизе не более двух-трех дней. Эти дни я никуда не ездил, кроме Ливадии, куда мы ездили ежедневно утром и вечером на панихиды.

24-го государя бальзамировали. 25-го был последний день моего пребывания в Кореизе. Я уехал оттуда в 5 часов, распростившись с моими дорогими друзьями милыми Юсуповыми, гостеприимством коих я пользовался, окруженный их заботой и лаской.

Я никогда не забуду всего того, что они для меня сделали, не забуду и того, как мы вместе переживали эти скорбные дни.

В этот день состоялся вынос тела почившего государя. Все собрались к дворцу к половине седьмого вечера. После панихиды государь, великие князья и высшие лица свиты вынесли гроб из дворца и поставили на носилки. Казаки конвоя, подняв носилки с гробом на плечи, понесли его. По бокам шли дворцовые гренадеры и казаки с факелами. Путь лежал через весь парк к большому ливадийскому храму. Картина была мрачная, но чудная, грандиозная. Масса зелени, горящие факелы среди полного мрака и высоко посреди зелени громадный золотой гроб с императорской короной. За гробом шли пешком государь, его невеста, императрица, вся семья и свита. До церкви было полторы весты. Возле нее стоял почетный караул, музыка играла «Коль славен», раздавался похоронный перезвон колоколов. Все это потрясающе действовало на душу. В церкви ожидали лица, имевшие [право] приезда ко двору. Началась панихида, затем все прикладывались к телу. После бальзамирования лицо почившего государя совсем исказилось. Я старался забыть это лицо и сохранить в памяти то дорогое выражение лица, которое запечатлелось в момент смерти. С выноса я поехал в Ялту, поужинал у Вельяминова и ночевал в гостинице «Россия». В газетах в этот день был напечатан церемониал перевезения тела государя в Петербург.

<���…> [345]

Утром, напившись кофе, я отправился на пароход. Великий князь, великая княгиня и Павел Александрович поехали на лошадях до Симферополя, я же с остальными великими князьями и лицами свиты на пароходе до Севастополя. Мы совершили переезд на «Орле», на том самом, на котором месяц тому назад прибыл покойный государь, чтобы умереть в Ливадии. Не думалось мне тогда, любуясь «Орлом», что мне придется идти на нем. Вскоре прибыли на пароход великие князья и великие княгини – Владимир Александрович и Мария Павловна, Михаил Николаевич, Александра Иосифовна и Мария Александровна со свитой, и мы двинулись в путь. Королева греческая Ольга Константиновна проводила свою мать до парохода, и, увидев меня, подошла ко мне и расспрашивала о моей болезни и как я себя чувствую.

Переход до Севастополя был чудный, «Орел» – это такая громада, что несмотря на волнение его не шелохнуло. В 12 часов был завтрак, я сидел возле милой графини Ридигер, фрейлины великой княгини Марии Павловны. В Севастополе я встретил депутацию своего родного полка в лице Кашерининова и Гольтгоера, очень я был рад их повидать. Посидел я с ними часок в гостинице «Кист» и к отходу поезда в 4 часа приехал на к вокзал. Чудный императорский поезд из 12 вагонов стоял у платформы. Он только недавно был сооружен и носил название «Новый императорский поезд». На нем покойный государь только один раз и проехал до Севастополя. Мне отвели прекрасное купе, в котором я поместился вместе с С. М. Борденавом, начальником секретного отделения канцелярии московского генерала-губернатора. Всех нас в поезде, считая и великих князей, ехало 23 человека, помимо прислуги. Обедали и пили кофе в вагоне-столовой все вместе, в определенные часы: в 10 часов утра – кофе, в 12 часов – завтрак, в 4 часа – дневной чай, 7 1/2 часов – обед и 10 1/2 часов – вечерний чай. В Борках на месте чудесного спасения царской семьи в 1888 году наш поезд остановился и их высочества пошли осматривать вновь сооруженную там церковь. На ст. Торохово я был обрадован, увидев моего брата. Я взял его с собой контрабандой в поезд, и мы с ним доехали до Харькова, где он вышел.

В Москву мы приехали 28-го числа, из поезда вышли великий князь Сергей Александрович, великая княгиня Елизавета Федоровна и великий князь Михаил Николаевич, остальные высочества остались в поезде и проследовали в Петербург.

На Курском вокзале встречали их высочества министр внутренних дел И. Н. Дурново и все высшие должностные лица Москвы, а также и дамы. По всему пути от вокзала до генерал-губернаторского дома стояли густые толпы народа.

29-го октября у великого князя был большой прием должностных лиц, а днем великий князь ездил в Архангельский собор, где осматривал все приготовления для постановки гроба с телом почившего государя. В течение всего этого дня по Москве разъезжали верхом герольды в полном траурном одеянии с жезлами в сопровождении двух сенатских секретарей в черных кафтанах и полуэскадрона драгун с четырьмя трубачами. По проигрании сигнала трубачом один из секретарей читал объявление о назначенном на другой день перевезении тела в Бозе почившего монарха со ст. Николаевской железной дороги в Архангельский собор, куда после панихиды будут допускаться беспрепятственно все, кто пожелает поклониться телу.