Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

В Москве в первый день вечером великий князь позвал меня к себе в кабинет и спросил, приняла ли сестра моя какое-нибудь решение. Я сказал великому князю, что Павел Александрович еще не был у моей сестры, что сестра моя очень тронута и даже смущена оказываемым ей доверием, что это так было для нее неожиданно и первым движением ее было отказаться от принятия на себя такой ответственности, т. к. ей казалось, что она не сумеет оправдать возлагаемое на нее доверие.

На это великий князь сказал, что никто лучше моей сестры не сможет воспитать Марию Павловну. Затем я сказал, что моей сестре надо многое обдумать, хватит ли ей сил поставить крест на все, чем она сейчас занята, на друзей, на дела и т. д., сказал, что моя сестра связана 16-ти летней дружбой с князем Георгием Максимилиановичем и его семьей. На все это великий князь сказал, что моей сестре в этом отношении ничего менять не надо будет, что она сможет и Красный Крест сохранить за собой, и школу, и дружбу с семьей Юрия Максимилиановича. Я сказал, что моя сестра собиралась ехать как раз этой зимой заграницу, что ей надо отдохнуть, что ее пригласил Юрий Максимилианович в Ниццу к сыну, который все болен, и она обещала приехать на яхту «Роксана» пожить с ними. И на это великий князь не возражал, сказав, что его брат желал бы иметь мою сестру с весны, когда Марии минет 6 лет.

Вскоре я получил письмо от сестры, что у нее был великий князь Павел Александрович и очень просил ее не отказываться, говорил, что эта мысль пришла ему в голову уже год тому назад, но ни он, ни брат не смели тогда и рассчитывать, зная, как она нужна своей матери, а после кончины ее они усиленнее ухватились за эту мысль и, обождав полгода по кончине нашей матушки, решились ее просить.

Сестра моя почти согласилась, решено было, что она поедет теперь заграницу, а по возвращении приедет познакомиться с Марией Павловной, а с 6 апреля, когда ей минет 6 лет, поступит окончательно.

11-го был полугодовой день кончины моей матушки, я, к сожалению, не мог быть в Петербурге, т. к. Гадона в Москве не было, и я был один при великом князе и отпрашиваться было бы неделикатно. Очень мне было больно, что я не мог помолиться на дорогой могиле вместе с сестрой в этот день.

В Петербург я приехал с великим князем к 14 ноября, ко дню рождения вдовствующей императрицы и годовщине свадьбы государя. Очень был я рад свидеться с сестрами и пожить со старшей из них недельку перед ее отъездом заграницу. Время быстро промелькнуло, я помог ей собраться, и она 25 ноября выехала по Варшавской железной дороге.

Я же стал со всех сторон получать письма с выражением радости по поводу того, что моя сестра согласилась быть воспитательницей Марии Павловны. Мой друг граф Стенбок, бывший заведующим двором Сергея Александровича и потому хорошо знакомый с порядками и придворной жизнью, прислал следующее дружеское письмо, из которого видно, как многие смотрели на решение моей сестры:

«Дорогой друг, Владимир Федорович, узнав весть, глубоко порадовавшую меня за великого князя Павла Александровича и за его дочь, чувствую сердечное влечение выразить тебе, что у меня на душе, а потому берусь за перо, боясь своим посещением помешать, и надоесть.

Понимаю, как данное любезное согласие должно было взволновать Евдокию Федоровну – ее, конечно, не смею поздравить – это своего рода жертва и отречение, ничем неокупаемые и только вознаграждаемые сознанием приносимой великой пользы малютке! Будь добр передать твоей сестре мои искреннейшие пожелания сил и благословения Господня на принятый подвиг! Да помоги ей Бог!

Тебя же, милого, от всей души поздравляю, ибо ты будешь иметь радость жить в одном городе с сестрою – это ваша незабвенная мать за вас молится и радуется, что судьба вас вновь соединяет.

Прости эти бессвязные строки, подсказанные тою преданностью, в которую просит тебя верить и которую желал бы тебе доказать твой Герман Стенбок.

Пятница, 24 ноября, 1895 г.»

Проводив мою сестру, я заехал в часовню у вокзала помолиться за нее и затем завтракал у милых Юсуповых, рассказывал им, как я провел время в Крыму, обедал же я у младшей сестры, где был порадован, что маленький Костя стал поправляться и выглядел лучше.

Вернулся я на квартиру в Басков переулок, и так показалось мне пусто без моей сестры. На другой день 26-го был Георгиевский праздник, я был дежурным при великом князе, который, в свою очередь, был дежурным генерал-адъютантом при государе, и потому мне пришлось почти весь день пробыть в Зимнем дворце.

До выхода и Георгиевского парада я съездил к генералу Бобрикову – начальнику штаба округа и просил его в память моей покойной матери устроить ежегодное пособие из сумм штаба моему двоюродному брату драгунскому офицеру Степану Джунковскому как весьма нуждавшемуся. Он был очень любезен и обещал, сказав, что память моей матери для него священна. И действительно, он все сделал и на выходе во дворце подошел ко мне и сказал, что им уже сделаны все распоряжения.

От Бобрикова я проехал к великому князю Сергею Александровичу, который мне сказал, что ужасно сожалеет, что не успел заехать к моей сестре, что его затормошили совсем, что он очень хотел ее лично поблагодарить за данное ею согласие.

Вместе с великим князем я поехал на выход в Зимний дворец. Выход был без дам, и потому было как-то пусто и не так красиво. После парада в Георгиевском зале государь прошел на обед нижних чинов – георгиевских кавалеров, после чего в Малахитовом зале был завтрак для царской фамилии, а в прилежащих залах для свиты.

После завтрака государь принимал германскую депутацию, все это кончилось только в 4 часа, так что я успел только заехать домой на минутку, чтобы посмотреть, все ли уложено, т. к. вечером их высочества уезжали в Москву, и я с ними.

В 6 1/2 надо было быть опять во дворце на Георгиевском парадном обеде. Было очень красиво, сидел я между Татищевым, адъютантом великого князя Владимира Александровича, так трагически погибшего в Екатеринбурге уже при большевиках, и отставным штабс-капитаном Ступиным.

Обед кончился в 9 часов, и я поехал к Гершельманам в Манежный, но не застал уже там мою сестру с мужем, и потому я поехал к ним, на квартиру, напился у них чаю, маленький Костя опять стал как-то слабее. От них я заехал еще домой и отправился на вокзал.

В Москве на вокзале была встреча. Днем в этот день из заграницы приехал брат великой княгини – великий герцог Гессенский с женой Викторией Мелитой. Он был женат в то время на дочери великой княгини Марии Александровны, с которой он впоследствии развелся, и она вышла замуж за великого князя Кирилла Владимировича.

29-го, после завтрака, ездили в Нескучное и оттуда поехали на Воробьевы горы на розвальнях. В первых санях сидела великая герцогиня с Гадоном и мною, во вторых – великая княгиня с Комаровым, в третьих – князь Лобанов с великим герцогом. Дорога была отчаянная, ухаб на ухабе, но мы отлично прокатились, было очень приятно. Великая герцогиня была обворожительна. Из Нескучного Гадон и я проехали к Козляниновым, где был чай в честь немецкой свиты, было довольно скучно. После обеда все поехали в театр и в цирк, а я пришел к себе домой, рад был отдохнуть от суеты.