Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

После приема все турки меня окружили, поздравили с необыкновенной милостью султана – они были поражены приемом и вниманием, оказанным мне. Очевидно, все было устроено, чтобы мы уехали с хорошим чувством и не очень бранили Турцию. После приема мы уехали домой тем же порядком, как приехали. Я был очень рад, что все врачи получили такие хорошие подарки – они все остались в восторге и сестры также.

По сдаче раненых турецким врачам 7-го июля мы совершили прогулку на Принцевы острова и насладились чудной природой. Султан прислал свой катер и флигель-адъютанта для сопровождения нас. Погода была чудная, я рад был за сестер. Сначала мы посетили остров Халки, где проехали весь остров на ослах. Сестер это очень занимало. Затем были на острове Принкипо, объехали его в ялтинских колясках, на гору же поднимались опять на ослах. Какая это была красота! Мы вернулись в полном восторге от чудной прогулки, были счастливы, что могли посетить и памятники над могилами русских воинов, [443]скончавшихся в плену в 1828–29 годах на острове Халки и похороненных при греческой церкви времен Палеологов, на острове Принкипо при монастыре Св. Николы в пятидесятых годах.

После сдачи раненых я вместе со старшим врачом объехали начальствующих лиц Ильдизского военного госпиталя, чтобы поблагодарить их за любезное отношение к нам во все время нашего пребывания в Констинтинополе.

Желая поощрить тех лиц, которые были наиболее любезны и предупредительны к отряду, я обратился с письмом к нашему послу А. И. Нелидову, прося его ходатайствовать о награждении этих лиц. Во главе их я, конечно, поставил Банковского-пашу – нашего доброго гения, столь заботившегося о нас, обратился с таким же письмом и к нашему посланнику в Афинах М. Н. Ону с ходатайством о награждении нашего вице-консула в г. Воло – Кондо. Все предоставленные мною лица получили соответствующие награды.

Посетив коменданта Ильдиза Тефкет-пашу, я передал ему 1000 франков для искусственных ног на шарнирах шести ампутированным раненым, лежавшим в нашем бараке. Ему же я передал и шесть золотых полуимпериалов и 20 серебряных рублей для раздачи солдатам-санитарам нашего барака. Последние дни пребывания в Константинополе были посвящены укладке и сборам в дорогу, врачи же и сестры воспользовались свободным временем, чтобы сделать кой-какие покупки.

Накануне отъезда отряд был приглашен на завтрак к Банковскому-паше, который жил на даче в Буюк-дере. В этот же день отряд откланялся и нашему послу.

Врачи и сестры были приняты в помещении посольства А. И. Нелидовым и его женой вновь с удивительным радушием, мы были растроганы до слез. Положительно я не знал, как выразить им и всем членам посольства нашу благодарность за все то понимание, которым они нас окружали все время.

Прощаясь с послом, я передал ему мои три докладные записки, составленные по его поручению. Краткую заметку о Фессалии во время греко-турецкой войны и два описания имений русских подданных Маврокордато и Кондо, разоренных турками. Записки эти послужили посольству материалом, и благодаря им турки возместили все убытки как Маврокордото, так и Кондо. Привожу эти записки:

г. Константинополь

1 июля 1897 г.

1-го мая сего года отряд Красного Креста прибыл в г. Воло и пробыл в Фессалии до 6-го июня, подавая помощь раненым туркам в Фарсале. За время пребывания отряда в этом городе мне пришлось объехать значительную часть Фессалии, а именно всю местность, лежащую между Воло, Велестино, Лариссой, Фарсалом, затем все села и поместья по направлению к Домокосу, окрестность Домокоса и далее к югу через Фурку до Ламийской долины, у начала которой стояли турецкие аванпосты.

Из всех сделанных мною наблюдений я мог вывести заключение, что турки разграбляли все города и селения, по которым им приходилось проходить, а затем поджигали большую часть из них. Единственный уцелевший город, виденный мною, – это г. Воло, который, благодаря энергичным мерам, принятым консулами России и иностранных держав, а также присутствию иностранных судов, остался нетронутым.

Необходимость в подобном уничтожении всего, встречавшегося на пути следования турок, конечно, не представлялась, и мне кажется, что они все разоряли с исключительной целью грабежа, а вовсе не по каким-либо тактическим соображениям.

Из виденных мною городов только один Велестино мог быть уничтожен выстрелами во время сражения, т. к. он лежал как раз в той местности, где происходило одно из самых горячих сражений. И все-таки, несмотря на это, следы грабежа и здесь ясно видны во многих домах, а церковь, у которой от выстрелов пострадал только один крест на куполе, свидетельствует ясно, что турки разорили ее уже после битвы. Глазам моим при входе в эту церковь представилась ужасная картина, от которой я долго потом не мог отделаться: престол сброшен, оставшиеся образа, расколотые, валялись на полу вместе с листами церковных книг среди соломы и навоза, свидетельствовавших о том, что турки обратили церковь в конюшню.

Во всех городах и селах, по которым мне пришлось проезжать, я почти не встречал местных жителей – все это бежало из Фессалии в паническом страхе при приближении турок. Страх этот очень понятен, т. к. вряд ли турки оставили бы в живых тех, кои бы противились их грабежам (пример в приложенной записке о разоренном имении русского вице-консула).

Входя в город, село или поместье, турки разграбили все, что только могли. Редкий дом оставлялся более или менее целым. В Фарсале осталось три или четыре дома, в Домокосе два или три, а в Велестино я не видел ни одного. Все, что представляло какую-либо ценность, было уничтожено турками, а остальное изломано и уничтожено совершенно бесцельно. В довершение всего они поджигали остающееся. Характер грабежа и разорения везде один и тот же; как образчик могу представить такую картину разрушения поместья «Вриссия» нашего вице-консула в г. Воло (см. приложение). [444]

От многих мне приходилось слышать – и главным образом от турок, что греки сами разоряли и уничтожали города при своем отступлении, поджигая их. Мне кажется, это совершенно невероятным по следующим причинам: во-первых, если бы турки были ни при чем, а разорения совершались греками, церкви остались бы нетронутыми; во вторых, греки до того быстро и в таком паническом страхе отступали, можно сказать, бежали отовсюду, что если бы даже и желали все разорить и поджечь до прихода турок, то не успели бы этого сделать.

Как доказательство приведу следующие мои наблюдения: при поездках по Фессалии я посетил более десяти церквей, и все они, за исключением церкви в г. Воло, были подвергнуты такому разорению и поруганию, что нельзя было не содрогнуться от ужаса. Все ценное не существовало – оно, очевидно, было унесено турками, а то, что оставалось, было изломано и перековеркано, престолы сброшены, все образа переколоты, глаза Спасителя и Богоматерь во многих церквах на образах прострелены и т. д. Могилы вокруг церквей были разрыты и кости разбросаны по церковному полу вместе с изорванными церковными книгами, листы от которых во многих местах валялись и вне церкви на большом пространстве. В одной из церквей Фарсала я заметил на черепах, кои были разбросаны на полу, следы естественных отправлений. Кто не видал этой ужасной картины поруганной церкви, тот себе представить не может всего ужаса подобного кощунства.