Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

Из Вены я направился в Дрезден, в этот прелестный чистенький городок, утопавший в зелени. Весь город был разукрашен флагами – оказалось, это был день рождения короля. Погода была свежая, все было покрыто инеем, было 0 градусов. Так это было странно после теплой, совсем летней погоды в Вене.

Умывшись и переодевшись, я отправился в ближайшую аптеку узнать, где находится больница, которую мне рекомендовали. В аптеке не знали, а дали мне адрес одного психиатра, к которому я и отправился. Профессор этот меня принял очень любезно, совсем иначе, чем венский, все мне подробно рассказал, выписал даже все поезда, с которыми я мог проехать в лечебницу, и дал мне исчерпывающие указания. Прямо от него я и проехал на вокзал. Оказалось, что лечебница, которую мне рекомендовали, находилась в городке Косвиц, час езды по жел. дор. Там пришлось от станции идти полчаса до больницы, погода была свежая, но очень приятная, и я с удовольствием прошелся по очень красивой живописной местности. Доктор оказался там весьма милым и любезным, ознакомил меня с содержанием больных во всех подробностях, провел меня через все палаты и некоторые отдельные комнаты. К большому смущению доктора, один из больных стал вырывать у меня из рук цилиндр, говоря, что он ему очень нравится. Я успокоил доктора, сказав, что я не первый раз обхожу таких больных и отношусь всегда хладнокровно к их выходкам, нисколько не боясь их.

Лечебница мне весьма понравилась, все было чисто, опрятно, в парке были разбросаны и отдельные виллы, только вокруг было немного голо.

Под очень хорошим впечатлением я оставил эту больницу, но не решил еще остановиться на ней – мне хотелось еще ознакомиться с таковыми же в Берлине и Герлице. Я вернулся в Дрезден и, узнав, что по случаю рождения короля [496]на большой площади назначен был парад в присутствии приехавшего из Берлина императора Вильгельма, отправился к месту парада. Но меня не пустили, я только издали мог видеть мелькавшие войска. Зато Вильгельм с королем проехали мимо меня в коляске совсем близко, возвращаясь с парада. Впереди их скакало 4 жандарма, а перед самой коляской 2 жокея. Затем ехали одна за другой коляски с принцами и лицами свиты. Пропустив мимо себя всех, я пошел по городу, хотелось посмотреть музеи и галереи, но, к сожалению, все они оказались закрытыми. Вернулся я в гостиницу в 5 час., с утра ничего не ел и за обедом удивил всех соседей своим огромным аппетитом. В 7 часов вечера я уже сидел в скором поезде, который меня без остановок докатил до Берлина. Остановился я в «Hôtel National» на Friedrichstrasse у Центрального вокзала. Побродил я еще по улицам, зашел закусить в кафе и около часу ночи лег спать.

Утром встал в 7 часов и, напившись кофе, пошел к профессору психиатру Менделю. Он меня встретил сначала подозрительно, но когда я ему подробно все рассказал, стал любезнее, разговорился и дал мне рекомендательное письмо к одному доктору, у которого, по его словам, была лучшая лечебница. Это было в 1/2 часа езды от Берлина. Приехав туда, я был совершенно разочарован, все мне не понравилось, и местность, и лечебница, и врачи. Вернулся в Берлин в самом скверном настроении – решил ехать в Констанц и Герлиц. Пораздумав, пришел к заключению, что если ехать в Костанц, то не попаду в Герлиц и в Москву попаду только вечером в страстную пятницу, а мне хотелось вернуться не позже четверга. Затем меня не особенно тянуло в Констанц – очень уже далеко и дорого было бы туда ездить навещать Михалкова. На основании этих доводов я и направился в Герлиц – небольшой городок прусской Силезии близ Бреславля, куда приехал в 2 часа ночи.

Герлиц мне очень понравился своей чистотой и тишиной, это был очень небольшой городок. Трамвай обегал весь город в какие-нибудь 40 минут. Был только один вожатый, кондуктора не было, и каждый входивший опускал монету в 5 пфенигов в висевшую кружку при входе в вагон. Если у кого не было мелкой монеты, то он подходил к двери вожатого, открывал окошечко, и клал на полочку ту монету, которая была у него. Вожатый тотчас же вынимал пакетик с мелочью на 20 или 50 пфенигов или на 1 марку и клал на полочку, а монету брал к себе в мешок. Я раз проехал нарочно два раза весь круг и не заметил никого, кто бы проехал даром. Я подумал – вот бы у нас пустить такой трамвай – немного бы выручило городское управление.

Утром, рано, я отправился в лечебницу известного профессора Кальбаума. [497]Она оказалась на краю города среди очень живописной местности, кругом сосновый лес, один большой корпус и много мелких домов были разбросаны в чудном парке. Доктор Кальбаум мне страшно понравился, вся его семья очень симпатичная, его мать – вдова знаменитого Кальбаума – вела все хозяйство. На кухне у нее и в кладовых была такая чистота, что нельзя было не восторгаться. Все помещения были просторные, светлые, комнаты чудные. Лечебница превзошла все мои ожидания. Я тотчас же, не колеблясь, выбрал небольшое помещение из трех комнат, при них ванная, буфет и комната для двух человек прислуги. За все это, можно сказать, роскошное помещение, со столом и всеми расходами 2000 марок в месяц. Я страшно был рад, что нашел как раз то, что искал, и мог устроить моего больного друга с таким удобством. Я дал задаток, условился, к какому дню помещение должно быть совсем готово и нанята прислуга, пообедал в кругу симпатичной семьи Кальбаума и с облегченным сердцем выехал на другой день утром домой через Сосновицы, приехал в Москву в четверг на Страстной неделе.

Я рад был, что вернулся к этим торжественным дням Страстной седмицы, мог и отговеть. Причащался я впервые в Светлое Христово воскресенье за обедней в генерал-губернаторском доме. Среди всей праздничной нарядной толпы я был один причастник. На душе было вдвойне радостно и празднично, совсем особенное удивительно хорошее чувство наполняло мою душу. В Успенский собор я к заутрене не ездил, всю службу простоял в церкви генерал-губернаторского дома.

После обедни разгавливались у их высочеств, приглашены были к разговенью все состоявшие при великом князе лица, не семейные.

Первые дни Пасхи были радостные, как всегда, но суетливые. На третий день были спектакли во всех императорских театрах в пользу Иверской общины. Все хлопоты по их устройству я взял на себя. Увы, мы собрали вместо ожидаемых 6000 рублей всего 3000 со всех трех театров, театры почему-то были наполовину пусты. Очень меня это огорчило.

В начале мая их высочества ездили в Петербург ко дню рождения государя, и великий князь взял меня с собой. Я был очень рад повидать свою сестру, которая как раз жила в то время в Царском, куда мы и ехали.

6-го мая была обедня в церкви Большого Царскосельского дворца и высочайший выход. После обедни – парадный завтрак в чудном зеркальном зале Большого дворца.