Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

К числу частных предписаний, касавшихся каждого учреждения порознь, принадлежали предписания о принятии на службу, о перемещении с одного места на другое и об увольнении служащих; к числу же общих предписаний, касавшихся всех учреждений вместе, принадлежали предписания: о закрытии учреждений в дни праздничные, об одном дне в неделю отдыха для служащих, об одном общем прейскуранте для столовых, о порядке представления разных ведомостей и много других, способствовавших упорядочению дела.

Для изучения вопроса о штатах служащих, однообразных для всех учреждений, была составлена комиссия из двух заведующих, капитана В. И. Шарова и г. В. А. Андреева, под моим председательством, которой и поручено было всесторонне обозреть все учреждения и собранный материал представить общему собранию заведующих для окончательного обсуждения и представления на утверждение комитета.

Вот в общих чертах в чем заключалась деятельность попечительства на первых порах. В течение лета был подыскан ряд помещений для народных домов и чайных, и с осени одно за другим начали открываться наши новые учреждения.

25 июня их высочества присутствовали на бегах, в этот день было всероссийское дерби, и на бегах была не только вся Москва, но многие приехали и из Петербурга.

В этот день из-за границы прибыли Баттенбергские и также присутствовали на бегах, а потом вместе с их высочествами проехали в Ильинское, где и провели целый месяц.

28 июня великий князь опять был в Москве по случаю храмового праздника [547]Перновского, Киевского и Несвижского гренадерских полков. На Ходынском поле был парад и затем завтрак в офицерском собрании.

Затем весь июль месяц великий князь был все время в разъездах по округу для осмотра вверенных ему войск. Я не сопровождал его, так как в попечительстве трезвости шла усиленная работа. Бильдердинг уехал, и я остался за председателя.

20 июля в Ильинском, как всегда, была ярмарка; я приехал накануне ко всенощной. Погода была чудная, на ярмарке было большое оживление, наша «одинцовская барышня», с которой мы уже все были друзьями, была также на ярмарке. Я снял ее «kodakом» как раз в тот момент, когда великий князь подошел к ней поздороваться и говорил с ней.

В конце месяца их высочества уехали в Гатчину на свадьбу П. А. Ольденбургского с великой княжной Ольгой Александровной. Брак этот был неудачным, характеры их были уж чересчур разные. Она полюбила адъютанта своего брата Михаила Александровича – ротмистра Куликовского [548]и, разведясь с принцем, вышла замуж за него, и по сие время живет с ним очень счастливо.

5 августа их высочества вернулись; 6-го присутствовали на церковном параде Екатеринославского полка и Троице-Сергиевского батальона, которые праздновали свои храмовые праздники, а на другой день в сопровождении меня великий князь ездил на маневры на станцию Каменка по Псковско-Брестской железной дороге, приехал он туда неожиданно и смотрел движение войск от Смоленска к Соловьевой переправе. Объехав все войска в походе, великий князь остановился на высоком пригорке, откуда открывался чудный вид, и наблюдал оттуда за ходом боя.

Тут невдалеке была устроена военно-почтовая станция голубей. Шесть голубей при нас отправили в Смоленск с донесениями. Удивительно было красиво, как они легко взлетели и стрелой полетели по направлению к городу. По окончании маневра великий князь дал отбой и, собрав всех начальников, выслушал донесения посредников и разобрал ход маневра. После завтрака в поле великий князь со мной вернулся в Ильинское.

28-го августа получено было известие о кончине князя Евгения Максимилиановича Лейхтенбергского, женатого на графине Богарне. Мне было очень жаль его, это был очень хороший человек, веселый, общительный.

5-го сентября в Усово, куда на несколько дней переехали их высочества, приехал великий князь Павел Александрович, пробыл до 10-го и уехал в Петербург.

Я в это время усиленно готовился к открытию первых наших двух учреждений: народного дома в Грузинах и народной чайной на Сухаревой площади.

Для первого из них было снято помещение на Тишинской площади в доме Калинина, с большим садом и электрической станцией, на 5 1/2 лет за арендную плату 10 000 рублей в год и еще отдельное помещение, тут же рядом, но по Курбатовскому переулку, специально для народных чтений за 600 рублей в год. Для второго учреждения было снято помещение в доме Базыкина [549]на 5 лет за арендную плату 4500 рублей в год.

Последнюю неделю до открытая этих учреждений я проводил в них целые дни, зачастую возвращался к себе далеко за полночь. Все мои сотрудники работали не за страх, а за совесть, особенно много работы выпало первому заведующему капитану Шарову, который, надо отдать ему справедливость, все умело и практично устроил и подобрал очень хороший контингент служащих. Всем служащим дана была форменная одежда, очень удобная, практичная и красивая. Бильдерлинг считал это необходимым для порядка, и я не мог с ним не согласиться.

Форму имели не только мужской, но и женский персонал – библиотекарши, кассирши, буфетчицы и др. У них были черные юбки и тужурки, военного образца, темно-зеленого кастора [550]с двумя рядами позолоченных пуговиц с изображением герба попечительства, отложным зеленым несколько другого оттенка воротником и со значками попечительства уменьшенного размера вместо клапанов. Форменное платье шилось у специального портного за счет попечительства.

18 сентября последовало открытие обоих учреждений. Погода была чудная, скорее летняя, чем осенняя. Их высочества приехали из Ильинского на наше торжество и выказали нам много вниманья. Сначала было освящение Народного дома в Грузинах, затем чайной на Сухаревой площади. Тут и там отслужены были молебствия в присутствии их высочеств, окроплены святой водой все помещения. Великий князь и великая княгиня не спеша все подробно осматривали и знакомились с постановкой дела и служащими, на кухне пробовали пищу и затем пили чай, причем им подано было точь-в-точь, как подавалось затем всем посетителям.

По отъезде их высочеств дома были открыты для посетителей. Много народа дожидалось открытия, и целая толпа хлынула в столовую и чайную, все столики сразу были заняты, половые сбивались с ног. Число посетителей Народного дома в Грузинах за три с небольшим месяца достигло цифры 212 593 человек, а Сухаревской чайной – 240 397 человек.

Я оставался в чайной довольно долго, наблюдая, как наши служащие удовлетворяли посетителей, затем переехал в Грузины. Там вся столовая и вся веранда в саду были полны народом. С чувством большого удовлетворения я вернулся домой и нашел у себя следующее письмо моего председателя А. А. Бильдерлинга: