Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

Спектакль этот возник по инициативе великого князя Сергея Александровича, который для участия в нем пригласил любителей из высшего Петербургского общества, в нем приняли участие и 29 офицеров нашего полка, в том числе и я. Из великих князей участвовали великие князья Сергей и Павел Александровичи и принц П. А. Ольденбургский. Главную роль царя Бориса играл старик А. А. Стахович. Репетиции начались еще в декабре месяце, в январе они бывали чуть ли не через день, но мне было необязательно являться каждый раз, т. к. я, в сущности, играл далеко не ответственную роль, будучи в свите австрийского посла, которого играл Гадон, и в числе свиты его были еще мои товарищи по полку Навроцкий и Шлиттер. Эти репетиции бывали иногда очень забавны, и на них бывало очень весело. Режиссером был Сазонов, знаменитый в то время актер Александринского театра. Во время репетиции в зале на арке, перекинутой через Зимнюю канавку, был открытый буфет, и мы, участники и участницы спектакля, вместе сходились в этом зале в свободное время, шутили, смеялись, ухаживали, и эти постоянные встречи как-то сближали нас всех между собой. Во время репетиции бывали и комичные сцены, помню я, как на генеральной репетиции в присутствии Александра III,Нейгардт, мой товарищ по полку, докладывавший царю Борису о приходе депутации, спутался и, вместо того чтобы доложить «нунций папский», вышел на средину залы и сказал: «нанций пупский».

А другой раз, когда все послы сидели в огромном тронном зале, а царь Борис – на троне и в зале царила мертвая тишина, вдруг раздался полушепотом голос Сазонова, режиссера, который произнес из-за кулис: «Патриарх, патриарх, спрячьте коробочку папирос». Действительно, у патриарха из кармана торчала коробка с папиросами, что было не вполне уместно. В зрительном зале слова Сазонова не были, конечно, слышны, но мы, стоявшие на сцене, слышали, и это было так неожиданно и необычно, благодаря такой обстановке, что я и многие с трудом удержались, чтобы не рассмеяться, тем более что «патриарх» долго не мог понять, что от него требовали. Костюмы все были сшиты за счет дирекции императорских театров, все вновь, декорации все были также заново написаны в мастерских императорских театров. Все было устроено красиво и богато. Средств не жалели. В промежутках между репетициями я выезжал на балы и вечера. Помимо придворных балов было много очень вечеров в частных домах и посольствах.

9-го января был танцевальный вечер у баронессы Винникен, которая с семьей недавно только водворилась в Петербург, наняв огромную квартиру и отделав ее очень богато с большим при этом вкусом. У нее было еще мало знакомых, и потому она и пригласила только близких и родных, это был как бы пробный вечер в новоустроенной квартире. Танцевало всего 12 пар, но это не помешало большому оживлению. Я, по просьбе хозяйки, дирижировал, танцы затянулись до 4 часов, мазурку я танцевал с м-elle Винникен, она мне все больше и больше нравилась, совсем не была похожа на обыкновенных барышень, в ней было так много искренней веселости, непосредственности, простоты.

После ужина был еще котильон, все так растанцевались, что не хотели кончать.

16-гo января в Ниццу уезжал великий князь Николай Николаевич Старший, и я поехал его проводить. Мне хотелось воспользоваться таким удобным случаем и просить его адъютанта захватить с собой в Ниццу, где в то время находилась моя сестра, 6 фунтов чаю, черный солдатский хлеб из своей роты и пастилу. Великий князь, увидев меня в числе провожавших, спросил меня: «Ты привез письмо для твоей сестры? я ведь еду прямо в Ниццу, могу передать». Я очень поблагодарил за такую любезность и сказал, что я привез посылку и просил его адъютанта передать сестре. «Хорошо сделал, а я скажу, что тебя видел, что ты молодцом».

31-го января состоялся наконец наш спектакль в Эрмитажном театре, за два дня была генеральная репетиция в присутствии Александра III. Привожу описание спектакля из газет. [249]

Спектакль прошел очень хорошо, все были довольны.

На другой день 1-го февраля на Дворцовой площади состоялся высочайший смотр всем войскам Петербурга, погода была чудная, небольшой мороз. Я проходил во главе полуроты своей 4-й роты.

8-го февраля был очень красивый бал в Эрмитаже, я много танцевал, 1-ю кадриль с Н. П. Грессер, женой градоначальника – моего двоюродного брата, 2-ю с графиней Сумароковой, рожденной Юсуповой, 3-ю с наисимпатичной и веселой барышней Шиповой, дочерью командира кавалергардского полка, 4-ю с графиней Воронцовой-Дашковой, вышедшей затем замуж за графа Мусина-Пушкина, мазурку с графиней Гейден, фрейлиной императрицы, котильон с графинюшкой Граббе. На этом балу старшая графиня Воронцова-Дашкова была объявлена невестой графа П. П. Шувалова. Все были очень довольны этой помолвкой, находили, что они очень подходят друг к другу.

10 февраля я был в карауле в Комендантском управлении и очень волновался, успею ли я, по смене караула, на другой день поспеть на дневной бал в Аничков дворец, куда я был приглашен к 1 1/2 часу дня, а затем к 8-ми вечера в Эрмитаж на вечерний бал.

Обыкновенно в последний день масленицы всегда устраивалась folle journée в Царском Селе, но т. к. в этом году близ Царского в Павловске во дворце жил великий князь Константин Николаевич, который был очень болен, то нашли неудобным устраивать празднество рядом с ним, и взамен folle journée в Царском был устроен детский бал в Аничковом от 1 1/2 часу дня, и затем вечером другой бал, уже не детский, – в Эрмитаже.

На детский бал, который был устроен специально для 15-летней великой княжны Ксении Александровны, были приглашены исключительно девицы и молодые только офицеры. Это был первый бал для Ксении Александровны, носил он совершенно интимный характер. Я, по смене с караула, как ни торопился, но раньше 2-х поспеть не мог. Но, к счастью, мое опоздание прошло незамеченным.

На масляной неделе впервые давали балет Чайковского «Спящая красавица». Красивее и лучше я ничего не видел, и музыка, и действие на сцене, танцы, все это было совершенно необыкновенно. Я вышел из театра полон впечатлений, совсем очарованный и музыкой, и виденным на сцене, особенно панорамой.

На второй неделе поста состоялась помолвка вдовы барона Фелейзена – Гурли Логиновны, сестры покойной Алисы Михалковой, с Теляковским – офицером Конной гвардии. Много было толков, многие осуждали этот брак, т. к. жених был на 10 лет моложе своей невесты. Но последствия показали, что разница лет не отразилась на браке. Они прожили более 25 лет в полном счастье, душа в душу.

18 марта я был в карауле в Аничковом дворце, вернувшись на другой день и зайдя в собрание, узнал о ряде помолвок: дочь командовавшего Главной квартирой генерал-адъютанта Рихтера объявлена была невестой гусара Мятлева, который талантливо очень писал стихи, но очень зло, подмечая у всех очень ловко малейшие их слабости; князь Мещерский, милый, но несерьезный молодой человек, был объявлен женихом княжны Грузинской, последствием этой помолвки красавица Ивинская застрелилась. Моряк Мещерский был объявлен женихом графини Мусиной-Пушкиной, князь Волконский – женихом княжны Шаховской, Половцов, конногвардеец, сын богача Половцова, наследовавшего все состояние Штиглица, был объявлен женихом графини Паниной. Последний брак не был счастливым, они разошлись, и она занялась филантропической деятельностью, построив в Петербурге Народный дом.