Николай Гуданец - Загадка Пушкина

Поскольку перед нами стихотворение гения, надо полагать, в нем каждое слово употреблено с предельной точностью и глубинным смыслом, а любой эпитет ценится на вес золота. Спрашивается, с какой стати вера поэта, вдохновлявшего заговорщиков, названа «беспечной»? Вряд ли можно счесть оду «Вольность» или «Кинжал» преисполненными «беспечной веры».

Закономерное недоумение по данному поводу высказывал В. С. Непомнящий, считавший ошибочным традиционное понимание «Ариона» «в самом общем и декларативном духе», поскольку Пушкин «никогда не был политическим декламатором» 60.

Вообще говоря, пушкинские характеристики собственного творчества невозможно принимать за чистую монету, хотя именно так поступают почтительные пушкиноведы. В данном же случае надо отметить, что скудные штрихи, которыми изображен певец, плохо согласуются с якобы революционным подтекстом произведения. Вот еще один ключевой пункт, где аллегорические образы «Ариона» совершенно не стыкуются с биографией и творчеством Пушкина.

Давайте снова заглянем в густо исчерканный черновик, попробуем понять замысел поэта и ход его работы над произведением.

16 июля 1826 г. Пушкин переписал готовое стихотворение с разрозненных клочков бумаги набело в тетрадь. Следовательно, авторский замысел оказался благополучно воплощен. Однако первоначально тринадцатая строка звучала так: «Гимн избавления пою»!

Выходит, у Пушкина и в мыслях не было засвидетельствовать свою приверженность идеалам декабристов. Как уже отмечалось выше, гибель пловцов служит лишь фоном для главного события — спасения певца, его избавления от смертельной опасности.

Под таким углом зрения разом проясняются подмеченные выше темные места в стихотворении. Все эпитеты, которые казались логически противоречивыми либо неуместными, выстраиваются в стройную картину. «Арион» повествует о таинственном любимце Провидения, который преисполнился беспечной веры в свою счастливую судьбу и получил в награду спасение.

Именно так понимали это стихотворение до того, как Пушкина стали изображать «пожизненным декабристом» согласно указаниям товарища Сталина. Например, М. О. Гершензон в 1926 г. писал, что «его спасение от кораблекрушения поставлено в связь с его особенной, „таинственной“ природой; все бывшие в челне погибли, спасается лишь он один, а спасается не случайно: он спасен, потому что он певец. Такова действительно была мысль Пушкина, и словом „таинственный“ он на нее намекает» 61.

Аналогичное понимание этого стихотворения возникает в свободной от вульгарной идеологизации постсоветской пушкинистике, например, у И. З. Сурат: «Герой „Ариона“ спасен не случайно, а потому, что он „таинственный певец“ — существо избранное, особое, рожденное не для общих путей, отмеченное печатью высшего покровительства. В поэте есть тайна, он не властен в своей судьбе и должен только следовать за ней, не изменяя предназначению» 62.

Однако на изначальный главный мотив наслоилась позднейшая правка.

Присмотримся к черновику. Перебеленный автограф «Ариона» в пушкинской тетради (ЛБ № 2367, л. 36.) содержит целых три слоя поправок, сделанных чернилами разного сорта и даже карандашом (III, 593–594). Исследователи полагают, что Пушкин переработал стихотворение спустя три года, при подготовке к публикации. «Основной набросок сделан выцветшими чернилами; затем идут поправки карандашом и темными чернилами, — комментирует Г. С. Глебов. — Пушкин, повидимому, начал переработку наброска для печати через несколько лет — перед сдачей в „Литературную Газету“ — и работал в несколько приемов. Но в сохранившейся рукописи он не довел работу до конца» 63.

Точной датировки вариантов нет, и можно лишь гадать, когда именно поэт редактировал стихотворение в три присеста, на протяжении трех лет, начиная с 16 июля 1827 и по 30 июля 1830 г. — дата публикации «Ариона».

Вот какие варианты многострадальной тринадцатой строки сохранились в тетради (III, 593):

Первый слой поправок, сделанных карандашом.

«Я песни прежние пою».

Второй слой поправок, внесенных темными чернилами.

«Спасен Дельфином я пою»

Третий слой поправок светлыми чернилами, не доведенных до конца, представляет собой попытку переработать стихотворение, всюду подставив местоимение третьего лица («Пловцам он пел»). При этом тринадцатая строка никак не вытанцовывалась:

«Спасен Дельфином (?..) пою»

Бросается в глаза полный смысловой разнобой трех вариантов: «гимн избавления», «песни прежние» и «спасен Дельфином». Следовательно, Пушкин правил стихотворение наобум, не руководствуясь идейной сверхзадачей. Его не слишком заботило, какие именно слова займут эти шесть слогов:

« Трам-пам-чего-то-там пою».

На самом деле стихотворец подбирал всего лишь удобоваримую и пустопорожнюю ритмическую набивку в строке — то, что Л. В. Щерба метко назвал «упаковочным материалом» 64.

Также ясно и то, почему Пушкин, не любивший корпеть над уже написанным, против обыкновения взялся переправлять неподатливую строку. «Гимн избавления пою» звучит громоздко из-за сверхсхемного ударения на первом слоге. А Пушкин высоко ценил гладкое струение четырехстопного ямба.

Поэт устранил мелкую ритмическую шероховатость. Только и всего.

Поскольку хронология трехслойной правки отсутствует, дата написания «Ариона» становится размытой. И тем самым получают зыбкое обоснование вышеупомянутые старания пушкиноведов, за неимением лучшего, пополнить скудный перечень « гимнов прежних » стихотворениями, написанными позже, чем «Арион». Но все равно такие уловки производят жалкое впечатление. Вряд ли самая первая, карандашная правка (« песни прежние ») относится к 1830 году. И в любом случае с 1827 по 1830 год у Пушкина не сыщется ни единой строчки в духе « прежнего » свободолюбия и бунтарства.

При непосредственном знакомстве с черновиком становится очевидным, что «Арион» отнюдь не является « декларацией о верности Пушкина освободительным идеалам » 65, как хором утверждают пушкинисты советского закала и авторы школьных учебников по сей день. Беспомощной натяжкой выглядят разглагольствования Д. Д. Благого касательно «наиболее значительной и весомой строки, хотя и поставленной не в самый конец (третья с конца), но несущей на себе наибольшую нагрузку и потому являющейся завершением всего стихотворения, его идейно-смысловым пуантом» 66.

Пресловутые « гимны прежние » вовсе не образуют идейную сердцевину «Ариона». Сначала о них не было и помину, затем « гимн избавления » сменили « песни прежние », потом в исчерканную строку и вовсе затесался дельфин из древнегреческой легенды. Каждый из вариантов привносит свои смысловые нюансы, достаточно далекие друг от друга.