Николай Гуданец - Загадка Пушкина

Трудно представить, даже с поправкой на истовую самовлюбленность и гонор Пушкина, чтобы он мог искренне дорожить настолько неудачным творением. Но им двигала не только забавная амбиция создать « романтическую Трагедию » на основе поверхностно усвоенных приемов Шекспира. Сосланный в деревенскую глухомань поэт написал магический стихотворный автопортрет будущего российского императора.

Читающая публика, естественно, не разглядела в «Борисе Годунове» основной изюминки, питавшей авторский восторг. В конечном счете Белинский вынес пушкинскому произведению суровый приговор за отсутствие «истинной и живой поэтической идеи, которая давала бы целость и полноту всей трагедии» 174.

Между тем хитро упакованная стержневая идея трагедии притаилась вне литературной плоскости. Поэт « байронничал » настолько дерзко, что тайной сути «Бориса Годунова» не раскусил никто, ни современники, ни последующие исследователи.

Как выразился с прискорбием И. Н. Средний-Камашев, «толпа не узнала Пушкина в лучшем его произведении» 175. Критик, подобно Арлекину, высказал ненароком чистейшую правду.

Трагедия «Борис Годунов» стала истинным перлом в коллекции чисто пушкинских недоразумений. Хотя на сей раз не по авторской небрежности, а в строгом соответствии с необычным замыслом.

В письме Вяземскому (13 июля 1825 года) Пушкин дал своей пьесе такое заглавие: «Комедия о настоящей беде Московскому Государству, о ц. Борисе и о Гришке Отр. Писал раб божий Алекс. сын Сергеев Пушкин в лето 7333, на городище Ворониче» (XIII, 197). А заканчивался ее текст так: «Конец комидии, в нейже первая персона царь Борис Годунов» (VII, 302).

Академический «Словарь церковно-славянского и русского языка» (1847) дает следующее определение комедии: «драматическое сочинение, в котором представляется смешная сторона общества» 176. Однако Пушкин, по собственному признанию, попытался «облечь в драмматические формы одну из самых драмматических эпох новейшей истории» (XI, 140). Страницы трагедии пестрят сценами лжи, вероломства, насилия. Казалось бы, не может быть никаких возражений, когда, к примеру, М. Г. Альтшуллер называет «Бориса Годунова» «одним из самых пессимистических творений Пушкина» 177. Спрашивается, ну что там смешного?

Вот что писал в 1826 г. неизвестный нам доселе первый рецензент пушкинской «Комедии о царе Борисе Годунове и о Гришке Отрепьеве», составивший свой отзыв для Николая I: «По названию Комедия , данному пьесе, не должно думать, что это комедия в том роде, как называются драматические произведения, изображающие странности общества и характеров. В начале русского театра, в 1705 году комедией называлось какое-нибудь происшествие, историческое или выдуманное, представленное в разговоре . В списке таковых комедий, находящихся в посольском приказе 1709 года, мы находим заглавия: комедия о Франталасе, царе эпирском, и о Мирандоле, сыне его, и прочих; комедия о честном изменнике, в ней же первая персона Арцух (то есть герцог) Фридерик фон-Поплей; комедия о крепости Грубетова, в ней же первая персона Александр, царь македонский, и тому подобное. В подражание сим названиям Пушкин назвал свое сочинение Комедией о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве» (курсив автора) 178.

Разъяснение анонимного критика 179все же выглядит не слишком верным. Если слово «комедия» применительно к трагедии в пушкинскую эпоху воспринимается как неестественное и архаичное, то в Смутное время, в начале XVII века, это анахронизм. При Борисе Годунове драматургов на Руси еще не водилось. Собственно, первым произведением на русском языке с аналогичным заглавием является знаменитая «Комедия притчи о блуднем сыне» Симеона Полоцкого, написанная в 1675 г.

Обратившись к собственноручным разъяснениям Пушкина касательно «Бориса Годунова», читаем: «Твердо уверенный, что устарелые формы нашего театра требуют преобразования» (XI, 66), автор поэтому «написал трагедию истинно романтическую» (XI, 67). Выходит, сам поэт расценивал «Комедию о царе Борисе Годунове и о Гришке Отрепьеве», как принципиально новаторскую вещь, но вместе с тем употребил в ее заглавии замшелое жанровое определение. Такой выверт слишком противоречив.

Необъяснимая пушкинская прихоть до сих пор дразнит воображение исследователей, вплоть до того, что современный американский славист Дж. Клейтон всерьез считает «Бориса Годунова» специфически русской комедией: «старик (Борис) низвергнут, а юные Димитрий и Марина наверняка соединятся, однако звучит нота не столько триумфа, сколько ужаса опустошения и кровопролития. В финале нет никакого брачного торжества (союз Димитрия и Марины искусно опущен). Русские комедии — очень серьезные, „черные“ комедии, но именно это жанровое новшество выделяет их в мировой традиции» 180.

Действительно, в мировой традиции ничего подобного «Борису Годунову» не было и нет. Драматург вывел на сцену самого себя — таким образом, в сердцевине трагедии запрятан трюк, исполненный неподражаемого комизма. Вдобавок на подмостках появляются сразу два Пушкина — один наделен его внешностью, а другой носит его фамилию. Подобно тому, как поэт украшал поля рукописей автопортретами, в «Борисе Годунове» он изобразил себя в двух ипостасях, это Пушкин-Отрепьев и Пушкин-предок. Кстати сказать, роль и степень участия последнего в походе Лжедимитрия сильно приукрашены 181.

Полюбуйтесь, каким залихватским юмором блещет сцена в доме Вишневецкого. Безымянный поэт, «кланяясь низко и хватая Гришку за полу» (VII, 53), преподносит Пушкину-Отрепьеву стихи на латыни.

В первоначальной беловой редакции после слов Самозванца «И я люблю парнасские цветы» следует обмен репликами: «Хрущов (тихо Пушкину) — Кто сей? — Пушкин. — Пиит. — Хрущов. — Какое ж это званье? // Пушкин. — Как бы сказать? по русски — виршеписец // Иль скоморох». (VII, 269). По мнению И. З. Сермана, здесь Пушкин хотел «подчеркнуть, насколько чуждо еще было русской культуре начала XVII в. самое понятие „поэт“». И «тем самым поэтические интересы Григория оказывались уже совершенно исключительным, небывалым явлением» 182. Зачем в трагедии потребовался настолько вычурный побочный мотив, исследователь даже не пытается объяснить.

На самом деле автор упоенно забавлялся хороводом своих alter ego. Один Пушкин объясняет, что такое поэт, другой Пушкин открыто растолковывает зрительному залу тайный смысл «Бориса Годунова»:

После чего Отрепьев-поэт-Пушкин дарит поэту перстень и обещает встретиться с ним в завоеванной Москве.

Посмотрите, что получается. « Скоморох » Пушкин написал пророческую пьесу о себе самом, где его двойник провозглашает, что « пророчества пиитов » сбываются. Наверняка над этой замечательной сценой автор восторженно « бил в ладоши » и покатывался со смеху.