Зеев Бар-Селла - Сюжет Бабеля

Послание к полякам, которое начинается так: Сволочи. Составить послание» {171} 171 Там же. Сверено с публ.: Бабель И. Собр. соч. в 4 тт. М.: Время, 2006. Т. 2. С. 357–358. .

Нетрудно заметить, что ни один из моментов данной записи не нашел отражения в новелле. Не было приведено и каких-либо аргументов в пользу отождествления Апанасенко с героем «Жизнеописания Павличенки». Доказательства были представлены лишь в 2014 году Еленой Иосифовной Погорельской {172} 172 Бабель И. Рассказы / Сост., подг. текстов, послесловие, комм. Е. И. Погорельской. СПб.: Вита Нова, 2014. (Серия: «Рукописи» [Подарочное изд.]). С. 552. .

Дело в том, что Павличенко действует и упоминается еще в 4-х конармейских новеллах — «Письмо», «Комбриг-2» («Колесников»), «Берестечко», «Чесники». И во всех газетных и журнальных публикациях, предшествовавших книжной, данный персонаж носит свое подлинное имя — Апанасенко {173} 173 «Письмо» // Известия Одесского губкома. 1923. № 957. 11.02; ЛЕФ. 1923. № 4 (август-декабрь); «Комбриг 2» («Колесников») // ЛЕФ. 1923. № 4 (август-декабрь); «Берестечко» // Известия Одесского губкома. 1924. № 1273. 1.03; Красная новь. 1924. № 3 (апрель-май); «Чесники» // Красная новь. 1924. № 3 (апрель-май). . А Павличенкой он стал только в 1926 году — в книге. Что же касается разбираемого нами «Жизнеописания», то в нем герой выступал под фамилией Павличенко с самого начала. Понятно, что, рисуя своего героя в столь непрезентабельном виде, Бабель не рискнул вывести его под истинным именем. От подлинного имени — Иосиф Родионович Апанасенко — Бабель оставил только отчество: Матвей Родионович Павличенко. Но чем был продиктован выбор именно этих заместителей?

Обратимся к тексту. Павличенко является в имение Никитинского и обнаруживает там представителей «земельной власти», то есть местного самоуправления. И один из них — «по выговору <���…> землемер» — обращается к Павличенко с вопросом:

«ты, товарищ Павличенко, скакал, видать, издалека, грязь пересекает твой образ, мы, земельная власть, ужасаемся такого образа, почему это такое?»

«Образ» — это, очевидно, лицо товарища Павличенко, хотя выбор слова достаточно необычен и, как мы вскоре убедимся, не случаен.

Сразу приходит на память:

Это «Полтава», Петр. А вот тот же Петр в «Медном Всаднике»:

Обладатель ужасного образа Павличенко тоже прискакал в имение на коне, а перед тем спел дифирамб лошадям:

«…пять пропащих годов пропадал я покуда ко мне, к пропащему, не прибыл в гости восемнадцатый годок. На веселых жеребцах прибыл он, на кабардинских своих лошадках».

Сопоставление с царем находит и иные подтверждения. Сошедшая с ума супруга Никитинского, Надежда Васильевна, ходит по зале обряженная в бархатную корону и с шашкой наголо. И, завидя Павличенку, делает ему шашкой на караул. А отдание чести августейшей особой — это признание за чествуемым равного, то есть царского статуса. Но тогда и Никитинский царственный супруг! Что сказано о нем? То, что, встречая в горнице просившего расчет Павличенку, Никитинский «настелил на пол малиновых потничков, они малиновей царских флагов были, потнички его» и «встал над ними».

Цвета российского царского флага, как известно, черный, желтый и белый. Но так было не всегда — первое из известных нам гербовых знамен представляло собой скошенное книзу полотнище красного цвета. И флаг этот, как и пушкинская «Полтава», связан с воинскими подвигами императора — его изготовили в 1696 году, в преддверии второго Азовского похода Петра Первого.

Отчего же было не дать персонажу фамилию Петренко или Петриченко?

Объяснение самое простое — нежелание обнажать прием.

И Бабель присваивает Апанасенко фамилию Павличенко — святые первоверховные апостолы Петр и Павел неразрывно связаны одним церковным праздником, а Петропавловский собор в Петербурге служил усыпальницей русских царей, начиная с Петра.

Оттого и Никитинский перед смертью поминает апостолов:

«<���…> жизнь наша на чортову сторону схилилась и кровь в Российской равноапостольной державе дешева стала <���…>».

Аналогичными соображениями вызвано и именование лица Павличенки «образом», а не «ликом». «Лик» — через Пушкина — слишком прямолинейно указывал на Петра. И тогда были задействованы иные семантические связи — словосочетание «лики святых» означает «иконы», а обозначением иконы служит слово «образ».

Неслучайность выбора слов в новелле можно проиллюстрировать еще одним примером:

«<���…> Матвей Родионыч лежал тогда на крови под Прикумском <���…>».

«Лежал на крови»… — что имеется в виду: лежал раненный в луже собственной крови? Едва ли, поскольку в машинописи за этим следует:

«так церковь Спаса лежит на древней крови».

Но уже в машинописи этот пассаж вычеркнут! Почему? Немного терпения…

На вопрос землемера, отчего образ Павличенки столь ужасен, следует ответ:

«— Потому это, — отвечаю, — земельная вы, холоднокровная власть, потому оно, что в образе моем щека одна пять годов горит, в окопе горит, в походе горит, при бабе горит, на последнем суде гореть будет…».

Сравним:

«Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб.

А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую».

Евангелие от Матфея (5:38–39). Павличенко переворачивает Иисусову заповедь и, следовательно, он новый евангелист. Оттого и дано ему имя Матвей.

Зато подлинное имя — Иосиф — ушло в подтекст, и на него указывает лишь пушкинская рифма:

«Лик его ужасен.

<���…> Он прекрасен»

А Павличенко добавляет:

«На последнем суде, — говорю и смотрю на Никитинского».

Значит, Павличенко прибыл в имение, чтобы вершить последний, Страшный, Божий суд.

«Он весь, как Божия гроза».

И вершит он его, как положено — «по написанному в книгах, сообразно с делами» (Откр., 20:12):