Алексей Раздорский - Поэзия Басё. Перевод и смысл

Очень простой «ку» с точки зрения перевода, но тем не менее толкования его я встречаю самые разные. Это и «женщина», и «девушка», и даже «баба», а «имо» – и батат, и сладкий картофель, и просто «имо». А главное – по-разному трактуют смысл хайку – «будь Я Сайгё, Я бы сложил песню для неё», «если бы здесь был Сайгё, ЖЕНЩИНА сложила бы песню для него», «если бы здесь был Сайгё, ОН САМ бы написал для неё песню»… Что и говорить! В этом «недосказанность» Басё. А дальше коллеги-переводчики трактуют как хотят. И не поспоришь! Но, между прочим, ещё забавнее переводы самой песенной перепалки Сайгё с той самой «женщиной для веселья», изложенной в старинной песенной антологии! Но это, как говорится, «другая история».

Пройдя Одавара, Фудзи, странники Басё и Тири продвигались на лошадях в сторону реки Ооигава. Остановившись на короткий отдых у обочины дороги, Басё увидел, как их лошади начали рвать зубами красивые лепестки высокой дальневосточной розы – «мальвы»:

Впечатлённый зрелищем, Басё написал хайку, досадуя о мимолётности и бессилии красоты перед чувством голода безразличного к ней животного:

Пройдя весь намеченный путь, Басё, наконец, оказался на родине в Ига. Первым делом помянул свою усопшую мать и открыл лакированную шкатулку с прядью её седых волос. Хайку того момента:

Остановившись в доме ненадолго, Басё и Тири поспешили к переходу через хребет Фуваносэки, побывали в Огаки, посетили храм в Ацута, затем немного погуляли в Нагоя и снова вернулись в Ига. В пути Басё и Тири нередко ночевали под открытым небом, о чём поэт поведал в следующих строчках:

Но не только дождь заставал странников в пути. По дороге из Нагоя в Ига Басё и Тири попали под снег, спасаясь шляпами-зонтами. Сразу же у поэта появилась идея шуточного хайку по этому поводу:

Конечно, звучит как рекламно-хвалебный простенький «ку». Но только шляпа-зонт у Басё, по-видимому, была какой-то особенной и очень крепкой, раз выдержала заставший путников сильный снегопад. Если взглянуть на картинки художника и поэта Бусона, можно заметить, что у Басё в руках была крепкая бамбуковая шляпа-зонт, специально изготовленная для длительных путешествий.

После трудных дней в дороге – долгожданное прибытие в Нару, но перед этим – переход через туманные горы:

Басё и Тири прибывают в Нару в самом начале празднования замечательного буддийского праздника Мидзутори в храме Тодайдзи, где в палате Нигацудо с 1-го по 14-е февраля по стилю Инрэки проходит фестиваль огня «Сюниэ».

Басё пишет хайку, перевод которого займёт не более минуты, если вставлять эквивалентные слова, и целый день, если пытаться довести его настоящий смысл до читателя:

Если переводить буквально, получим: брать воду, лёд, монах, звук обуви. Но только всё дело в том, что первое слово в этом хайку – «мидзутори» – это не просто «брать воду», «ко:ри-но со:» – не обледеневший монах, звук обуви – не от стука каблуков обуви прохожих. С этими строчками у всех японцев возникает мысленная и зрительная ассоциация с одним из самых красочных буддийских праздников «(о) мидзутори» и его основного зрелища – фестиваля огня «о:таймацу», проводящегося в павильоне Нигацудо храма Тодайдзи префектуры Нара ещё с середины восьмого века, – более тысячи двухсот лет назад.

Басё и его зимний зонт

Вершины неизвестных гор…

Храм Тодайдзи известен ещё и тем, что внутри установлена самая большая в мире статуя сидящего Будды. О том, как этот храм строился, какие материалы использовались при возведении статуи, какое чудо уберегло бронзового Будду (местами покрытого листами меди с позолотой на каркасе из толстых канатов) от серьёзных повреждений во время многочисленных пожаров и землетрясений, – всё это отдельная увлекательнейшая история, о которой можно подробно узнать в поисковиках.

Басё пять раз бывал на празднике «огня и воды» в храме Тодайдзи и под впечатлением своего первого посещения храма в 1685-м году написал этот хайку.

Суть древнейшего буддийского праздника «мидзутори» в том, что он символизирует окончательный уход зимы и приход настоящей весны.

Холодным мартовским по новому стилю вечером 13-го дня двухнедельного празднования монахи «комори» с огромными восьмиметровыми бамбуковыми палками-факелами поднимаются по каменной лестнице на внешнюю террасу павильона Нигацудо, сильно цокая специфичными деревянными башмаками, сделанными так, чтобы не скользить по тонкому льду, которым вечерами и ночами покрываются каменные плиты лестниц и дорожек. К концам длинных факелов прикреплены крупные пучки веток сухой сосны. Во время шествия монахов горящие кусочки разлетаются во все стороны, осыпая искрами прихожан. Те, на кого попадает огонь, по преданию – не заболеют и проведут год в счастье. Другие монахи набирают воду из священного колодца, а именно в это время вода на его поверхности тает, и её приносят в дар богине добра и милосердия Каннон. Из горшочков воду переливают в чан с водой прошлых лет, затем из этого сосуда часть воды переносят в бочку нового года и таким образом сохраняют преемственность старой и новой воды. Для церемонии выбирают двенадцать монахов из числа «затворников», постоянно проживающих в храме. Их называют «комори» – (изолирован, закрыт), созвучный со словом «ко: ри» – «лёд», употреблённым Басё в этом хайку. Исследователи творчества поэта почти единодушно считают, что Басё просто перепутал лексику, другие же утверждают, что это сознательная подмена и что автор тем самым пытался одновременно передать ощущение холода от корки льда, образовавшейся на ступенях храма, и эффект резкого стука деревянных башмаков в атмосфере вечерней тишины одного из самых зрелищных праздников. И тем не менее на каменной глыбе у одной из палат Тодайдзи высечен текст этого хайку не с авторским «ко: ри» – лёд, а со словом «комори» – затворник.