Вадим Трубников - Крах «Операции Полония» 1980–1981 гг.

В «Учредительной декларации клубов» отвергался любой диалог с народной властью: объявлялось, что участие «Солидарности» во Фронте национального соглашения «грозит расколом оппозиционного движения и «утратой им своей силы». Здесь впервые было признано, что прежний курс лидеров «Солидарности» на мирное осуществление «системы контроля над правительством и ПОРП», на постепенный перехват рычагов власти не оправдался. Этот курс, заявлялось в декларации, «в итоге привёл к пассивности членов Профсоюза, к утрате единства целей и методов деятельности, что грозит расколом единства общества» (читай: потерей антисоциалистическими силами влияния на массы. — В. Т. ). В декларации провозглашалась необходимость «возникновения новой базы для общественной энергии». Такой идейно-политической «базой», способной, по мысли Куроня и других авторов документа, стянуть под одно знамя все контрреволюционные группировки, и должны были стать «клубы». Поэтому в декларации они характеризуются как «разнородное общество и первый этап создания основ будущих партий в демократической Речи Посполитой».

Но многие факторы польский обстановки тех напряжённым недель, и не в последнюю очередь решительные действия Народной власти, быстро распознавшей предназначение этой организации, не позволили «клубам» развернуть свою сеть по всей стране.

Вожаки контрреволюции постоянно подчёркивали, что если за ними идёт и не весь рабочий класс, то люди умственного труда — все на стороне «Солидарности». Это было неправдой. Даже в тот момент, когда влияние «Солидарности» достигло своей наивысшей точки, его адептами были не столь уж многочисленные группы интеллигенции. Немногочисленные, но воинственно шумливые. Это они выступали в роли глашатаев антисоциалистической оппозиции. Как отмечалось на Всепольской конференции ПОРП весной 1984 г., время разгула контрреволюции в Польше было суровым экзаменом для интеллигенции. Она стала объектом обработки, своеобразной жертвой «интеллектуальной агрессии», развязанной противниками социализма. Большинство интеллигенции продемонстрировало верность социалистической Польше, идеалам социального прогресса. Но весомая её часть утратила чувство общественного и морального долга перед массами, которые дали этим людям возможность образования. Эта группа интеллигенции какое-то время или симпатизировала демагогическим лозунгам антисоциалистических вождей, или же безучастно взирала на происходящее.

Многих интеллектуалов но могла не настораживать крайняя нетерпимость антисоциалистических вожаков к любым проявлениям «инакомыслия», которую они открыто демонстрировали в своих многочисленных публичных выступлениях. Достаточно привести отрывок из речи перед варшавскими писателями руководители «Солидарности» Мазовецкого региона Буяка. Он говорил о планах создания «народных библиотек», «очищенных от всего лишнего». «Первой книгой здесь, — витийствовал Буяк, — будет Библия, затем 100 томов, выпущенных подпольным издательством НОВА. А в конце там окажутся и ваши книги, которые, однако, будут нами тщательно проконтролированы и проверены».

В напряжённых условиях ноябрьского противостояния, когда стало ясно, что контрреволюция взяла курс на штурм социалистического государства, ПОРП предприняла ещё одну попытку — в рамках нормальной демократической процедуры пресечь дестабилизирующий экономику страны «забастовочный терроризм». Пленум ЦК ПОРП, состоявшийся 27–28 ноября, поручил депутатам-коммунистам внести на рассмотрение сейма два законопроекта: о специальных полномочиях правительства по преодолению экономического кризиса и о профсоюзах (в последнем строго регламентировалось право на забастовку в сложившихся катастрофических условиях). Против этой, последней тогда возможности остановить, не прибегая к чрезвычайным мерам, сползание страны к экономической катастрофе и политической анархии выступил глава польской католической церкви Глемп. Он направил каждому депутату сейма личное послание с рекомендацией отвергнуть законопроекты. Однако сейм продолжал их подготовку к утверждению. Это не могло не подстегнуть контрреволюционеров.

Детали этой программы были уже обсуждены под руководством Куроня на узкой встрече в варшавской гостинице «Солец» поздно вечером 2 декабря. Здесь была подготовлена та резолюция, которую надлежало утвердить в Радоме. Рано утром 3 декабря Куронь и лидер варшавской «Солидарности» Буяк с единственным экземпляром этого документа выехали в Радом. Оба пребывали в хорошем настроении.

Вводная часть «радомоской позиции», озаглавленная «минимальные условия начала переговоров с правительством по вопросу достижения согласия», была подготовлена, так сказать, для отвода глаз. Ибо принятие любого из 7 пунктов, которыми было обусловлено возвращение «Солидарности» к переговорам, практически означало бы передачу всей полноты власти её лидерам. Ясно, что подобные условия никогда не могли быть приняты. Авторы «радомской позиции» это заранее знали.

С этим утверждением Американского журналиста нельзя согласиться. Изображение председателя «Солидарности» как жертвы «ястребов» не соответствует действительности. Это особенно наглядно покажет заседание всепольской комиссии «профобъединения» в Гданьске неделей позже.

Многие бывшие лидеры бывшей «Солидарности» предпочли бы переиначить историю и представить себя этакими «мирными профсоюзными деятелями». Им в первую очередь имелось бы зачеркнуть радомский эпизод. Характерен в этом отношении диалог Валенсы с американским журналистом, который был опубликован в журнале «Ньюсуик» 12 июня 1983 г. « Вопрос. Говорят, что вы заявили в Радоме в декабре 1981 г., что «конфронтация неизбежна и её нельзя предотвратить»? Ответ. Какую конфронтацию я мог иметь в виду — безоружных людей с танками? Да это абсурд. Я такого не говорил. Я имел в виду «спор». Я просто хотел мобилизовать общественность и осуществить таким образом мирный нажим».

Повторим, что в «польском эксперименте» президент Рейган усматривал хорошее начало для «крестового похода» против социализма. Иной была в этот период позиция западноевропейских правящих кругов. Когда поздней осенью 1981 г. стало достаточно очевидным, что из-за массового отхода польских трудящихся от экстремистских лидеров «Солидарности» шансы для «мирного» перехвата власти в Польше исчезли, правящие круги европейских членов НАТО, не исключая даже английских консерваторов, вышли из «польской игры», «заморозили» своё участие в антипольском международном заговоре. Но у них, к сожалению, не хватило политической смелости, чтобы прямо выступить против готовящейся авантюры с её непредсказуемыми последствиями. О мотивах, которыми руководствовались в данном случае правительства европейских стран — членов НАТО, достаточно ясно сказал тогдашний канцлер ФРГ Г. Шмидт в интервью голландской газете «Гаагсе курант». Отвечая на вопрос, не вынашивались ли в некоторых кругах Запада в связи с событиями в Польше намерения любыми средствами отколоть её от других социалистических стран, Шмидт 1 марта 1982 г. заявил: «Если некоторые люди действительно стремились к достижению подобных целей, то уж лучше было бы им вообще об этом не говорить. Если такие идеи умещаются в их головах, то им следовало бы отдавать себе отчёт в том, что они витают в прошлом веке. В наше время, — подчеркнул Шмидт, — попытка отделить какую-либо страну от Варшавского Договора — до тех пор, пока существуют две системы, два пакта, — была бы в высшей степени опасной операцией».