Ева Меркачёва - Град обреченных. Честный репортаж о семи колониях для пожизненно осуждённых

— Неплохая сделка. На вашем месте любой бы согласился.

— Понятно было, что они бы меня обманули. Я им предложил: «Вы меня отпускаете на подписку, я встречаюсь с этим сотрудником полиции. И если я его уговорю назвать имя маньяка, то отлично. Если нет, то вернусь обратно».

— Не согласились?

— Нет.

— Через сколько лет после вашей встречи с генералом Попкова задержали?

— Семь-восемь лет. То есть еще тогда все можно было бы остановить и стольких многих жертв избежать. Но, по моим данным, имя знали еще до его задержания. И поскольку там не только Попков, но и другие сотрудники милиции задействованы, их всех вместе еще какое-то время покрывали.

Бывшего младшего сержанта МВД Михаила Попкова арестовали в июне 2012 года. Суд признал его виновным в общей сложности в 78 убийствах, совершенных в период с 1992 года. Почти все его жертвы погибли, кроме одной женщины. Действовал обычно по одному сценарию — вечером на милицейской машине объезжал окрестности и предлагал одиноким женщинам подвезти до дома, завозил в лес, насиловал и убивал. Одной из жертв он вырезал сердце.

Одним из первых о том, что расследование по делу маньяка проводится формально и с нарушениями, рассказал старший помощник Восточно-Сибирского транспортного прокурора по надзору за расследованием дел особой важности Николай Китаев. Он нашел эту выжившую женщину, которая описала преступника. Но Китаева уволили с формулировкой «в связи с расформированием региональных транспортных прокуратур».

Попков на суде давал показания про сотрудников, которые вместе с ним занимались всеми этими маньячными делами. Судья их не принял во внимание, потому что прокуратура так все преподнесла, что только Попков виноват, якобы в одиночку все совершал. Кстати, судил Попкова тот же судья, который и мне приговор выносил.

И была странная передача на «России 1» про ангарского маньяка, куда пригласили оперативника, который занимался этим делом. Я тоже его знаю, но фамилию забыл — когда в тюрьме долго сидишь, начинаешь забывать. Так вот он прямо в эфире начал называть фамилии тех, кто кроме Попкова в этом участвовал. Но ему ведущий не дал говорить, стал затыкать рот. Такая интересная история.

— Разве бывает, чтобы действовала сразу группа маньяков?

— Я же не специалист по маньякам. Может, им хотелось острых ощущений. А что, работают в милиции, могут позволить забрать этих женщин. И потом друг друга покрывают.

— Вы с Олегом Навальным переписывались?

— Да прочитал в журнале The New Times , мол, пишите ему туда-то, если хотите. Первым из нашей колонии ему написал молодой мальчишка Илья Тихомиров, очень приятный парень. И я тоже решил написать. Он ответил, мы переписывались, было порядка десятка писем. Занятия йогой обсуждали.

— Вы занимаетесь йогой?

— Я еще на свободе начал. Товарищ у меня — тренер по тайскому боксу и председатель одной спортивной федерации в Иркутской области, мы с ним вместе занимались. А в тюряге просто времени побольше. Йога, спорт — этим живу.

По утрам дыхательные упражнения. Задержки дыхания до пяти минут, бывало, доводил в карцере. Пища тут некалорийная, поэтому легко не дышать. В обед прогулка. У меня здесь строгие условия, так что она короткая. Во время нее отжимаюсь, растяжку делаю. В 43 года сел на поперечный шпагат. Мне говорили, что это невозможно, а я вот сел.

— А в карцер попадаете регулярно?

— На стадии следствия и судебных разбирательств я из него не вылезал. В Иркутске была такая традиция: если ты не признаешь обвинения, то сидишь в карцере. Я так около 10 лет провел.

— 10 лет в одиночке? Это рекорд, по-моему.

— По пыточному содержанию в период следствии я выиграл дело в ЕСПЧ. Восемь с чем-то тысяч евро мне присудили. Потом еще выиграл по содержанию в колонии (речь о «Черном беркуте». — Прим. авт. ). Там были невыносимые условия, даже канализация отсутствовала. Колония сама по себе была хорошая, в лесу располагалась. Был смысл ее сохранить. Но администрация посчитала, что не сможет этого сделать.

— Наслышана про суровые порядки, что там царили.

— Практиковали разное. Сковывали меня наручниками и газ пускали. Оставляли на какое-то время меня в этом состоянии. Россия сейчас признала этот факт и согласилась выдать 20 000 евро.

— А газ зачем?

— Чтобы вразумить таким способом. Пытка такая, чтобы следов не было. В свое время в колониях для пожизненно осужденных вообще страшно было. Издевались, мучили. Сейчас по-другому. Здесь, в «Снежинке», нужно вообще отдать должное администрации. При всех моих конфликтах с ними я могу сказать, что они не кровожадные. Общаются нормально, воспитанные. Это их большая заслуга.

— Как проходят здесь ваши дни и ночи?

— Образование стараюсь получить. У меня ведь было незаконченное высшее, я университет бросил, не доучился, время такое было тяжелое. Сейчас жалею, конечно. Учусь дистанционно на высшем курсе английского. Администрация не препятствует.

— А как вы так учитесь?

— Присылают материалы, я их изучаю, на задания письменно отвечаю и отправляю. Единственное, там необходимы аудиоуроки. Но аудиоуроки не разрешают. Сделали бы компьютерную комнату. Осужденные готовы оборудовать ее за свои средства. Никакого бюджета не надо. То же самое со спортом. Дали бы возможность нормально заниматься, разрешили бы спортивные костюмы.

— С семьей вы поддерживаете отношения?

— У меня сестра, мать. Я развелся с супругой еще до тюрьмы. Девушка у меня была, она давно замуж вышла за сына заместителя губернатора. Дай им Бог здоровья.

Согласно опросам общественного мнения, страх перед тюрьмой стоит на втором месте после страха смерти. А страх перед колонией для пожизненно осужденных? По-моему, он фактически равен страху смерти. Ведь те, кто там сидит, навсегда лишены главного права — распоряжаться своей жизнью.

Многие уверены: нет хуже места на Земле, чем колонии для пожизненно осужденных — это и чистилище, и ад одновременно. Проехав все эти тюрьмы, я могу сказать: это не так. В этих учреждениях идет своя размеренная жизнь, которая имеет специфику, но она не так ужасна, как ее описывают.

Так что же в реальности внушает людям страх перед такими тюрьмами и их обитателями?

Вероятность оказаться там в роли одного из них? Увы, такое исключить невозможно. С одной стороны, я видела в этих местах тех, кто мог стать жертвой наговора, продажного следствия и несправедливого суда. С другой — там куда больше тех, кто совершил свое преступление, став жертвой обстоятельств или злого рока (как парень, зарезавший троих мужчин, напавших на его девушку, или как предприниматель, убивший полицейского в штатском, который пытался проникнуть в его жилище). А может, сюда еще примешивается страх стать жертвой маньяка, убийцы, насильника — того, кто потом попадет в колонию для пожизненно осужденных? И это, увы, тоже нельзя исключить. Но есть смысл держаться за эти страхи? Мне бы хотелось, чтобы они покинули вас после прочтения книги. И дай Бог, чтобы в вашем сердце нашлось место прощению.