Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

По существу, это была первая советская судебноправовая реформа. Одной из её основных задач являлось неведение порядка в судебной системе, упразднение многочисленных трибуналов и замена их нормальными судебными учреждениями, восстановление институтов адвокатуры, прокуратуры, повсеместное утверждение законности. Иными словами, своей целью реформаторы 20-х годов XX провозглашали отказ от чрезвычайщины, которая в условиях мирного времени становилась тормозом дальнейшего развития страны.

Очень непростым оказалось дело укрепления законности, особенно в Красной Армии и на флоте. Самолюбие красных командиров было явно уязвлено. Как это над ними — победителями белых генералов устанавливают надзор! До этих пор они сами вершили суд и расправу, а теперь оказались, что называется, связанными по рукам? Нетрудно догадаться, какое недовольство многих, в том числе и крупных, военачальников вызвали первые серьезные дела военных прокуроров, в особенности месячник борьбы с процветавшими взяточничеством, должностными злоупотреблениями, превышением власти. Если во время войны конфискации, реквизиции и поборы производились по любому поводу, то в условиях мирного времени с этими перегибами необходимо было кончать.

Первому руководителю военной прокуратуры — прокурору Военной коллегии Верховного трибунала ВЦИК (так тогда называлась эта должность) Н.И. Татаринцеву, который попытался проявить решительность в борьбе с произволом невзирая на лица, сразу же пришлось вступить в конфликт с военными и партийными властями. Он, как говорится, на своей собственной шкуре ощутил сопротивление военной верхушки.

В начале 1923 года Татаринцев представил в Реввоенсовет Республики материалы о самоуправстве командира корпуса Червонного казачества Примакова, по личному приказанию которого были расстреляны без суда и следствия красноармейцы, заподозренные в насильственном изъятии нескольких кусков мяса у ехавших на базар крестьян. После того как обиженные крестьяне пожаловались Примакову, тот поиском виновных утруждать себя не стал: вывел из строя четверых казаков, у которых при себе оказалось сало, и приказал их расстрелять, что и было немедленно выполнено. За вопиющий произвол Татаринцев поставил вопрос о привлечении Примакова к уголовной ответственности в соответствии с законами Советской власти. За комкора вступились Троцкий и Фрунзе, и благодаря их покровительству Примаков избежал суда военного трибунала.

Через полтора десятка лет Примакову все же придется лицом к лицу встретиться с правосудием по-советски. К тому времени оно мало чем станет отличаться от того произвола, который он сам насаждал в Гражданскую, отбирая у людей жизнь лишь за то, что они в недобрый час попались на глаза обиженному крестьянину. Виталий Примаков будет расстрелян как враг народа по приговору Военной коллегии Верховного Суда в группе с М.Н.Тухачевским и другими военачальниками. Не помогут герою Гражданской войны никакие былые заслуги. Не учтут даже его активное сотрудничество с ОГПУ в 20-х годах, блестящую операцию законспирированного советника, сумевшего без единого выстрела захватить скрывавшихся в Китае белоказачьих генералов Анненкова и Денисова, доставить их в Москву и передать в руки карательных органов.

Что касается Татаринцева, то вскоре после того случая его освободили от должности.

Сложно складывались взаимоотношения между военными прокурорами и сотрудниками особых отделов, представлявшими ведомство ОГПУ в Красной Армии. В отличие от судебной системы и органов расследования, органы ГПУ-ОГПУ практически не подверглись реформированию и сохранили за собой статус структуры, полностью закрытой от постороннего взора. Чекисты, провозгласившие себя щитом и карающим мечом революции, были наделены чрезвычайными, фактически неограниченными полномочиями при решении людских судеб. Именно потому они с еще большей, чем красные командиры, неприязнью восприняли прокурорский надзор за своей деятельностью, усматривая в нем прямое посягательство на свои неприкосновенность и авторитет. Большинство сотрудников ОГПУ, особенно из числа начсостава, считали ниже собственного достоинства объясняться с военным прокурором по поводу необоснованных задержаний людей, арестов, обысков и содержания под стражей подозреваемых сверх установленных законом сроков, отступлений от процессуальных прав, выражавшихся в применением физического воздействия ради получения признательных показаний. Вначале чекистские амбиции воспринимались как издержки становления. Однако шло время, а взаимоотношения не только не улучшались, а продолжали осложняться.

У читателя может возникнуть вопрос: с какой стати привлекается внимание к взаимоотношениям чекистов и именно военных прокуроров? Дело в том, что на военную прокуратуру был возложен надзор не только за проведением дознания, предварительного следствия, рассмотрением дел в судах и трибуналах, но и за соблюдением законности в деятельности структур ОГПУ, включая контрразведку, в том числе особых отделов в армии и на флоте. Именно структуры ОГПУ осуществляли оперативно-розыскные мероприятия, предварительное следствие и оперативную разработку как военнослужащих, так и всех гражданских лиц, обвинявшихся в измене Родине, заговорщической, контрреволюционной и террористической деятельности, антисоветской агитации и пропаганде. Помимо осуществления надзора за соблюдением законов органами ОГПУ, военные прокуроры санкционировали аресты, утверждали обвинительные заключения по этой категории дел, направляли их на рассмотрение военных трибуналов (или в Военную коллегию Верховного Суда), поддерживали по ним государственное обвинение.

В 1924 году старшим помощником прокурора Верховного Суда СССР по военной прокуратуре был Николай Николаевич Кузьмин, весьма образованный и дальновидный государственный деятель, имя которого впоследствии было незаслуженно забыто. Едва войдя в курс дела, Кузьмин направляет подчиненным директиву, в которой обращает внимание на то, что «в прокурорской практике не имело место ни одного случая опротестования приговоров военных трибуналов по несоответствию наказания суровости репрессии или по одному из тех оснований, которые констатируются уголовной кассационной коллегией как отступление от принципов правильной карательной политики».

Примечательно, что в приговорах военных трибуналов, на которых Кузьмин поддерживал обвинение, просматриваются попытки проявить гуманизм и объективность в оценке содеянного и назначении наказаний. Среди таких судебных решений есть и подписанные председателем Военной коллегии Верховного Суда В.В.Ульрихом, который впоследствии стал насаждать откровенно карательные и самые жестокие меры наказаний. По большинству дел, рассмотренных в те годы под председательством Ульриха с участием Кузьмина в качестве государственного обвинителя, были вынесены вполне обоснованные и достаточно мягкие по тем временам приговоры. Как правило, виновные осуждались к 3–5 годам лишения свободы с заключением в лагеря, хотя среди них было немало лиц, обвинявшихся в контрреволюционных и антисоветских преступлениях.