Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

2 июля генерал получил на руки предписание немедленно отправляться на фронт. Хотя он совершенно не представлял, в каком качестве его теперь будут использовать, тем не менее, повеселел. Прощаясь с женой, бодро заявил:

— Еду бить Гудериана, он мне знаком еще по Испании.

— Парадную форму положить? — робко спросила Александра Федоровна, держа в руках увешанный наградами генеральский мундир.

— Вот победим фашистов, приедешь в Берлин и привезешь сама!

В девять утра 3 июля машина с Павловым и сопровождавшим его полковником-порученцем отошла от генеральского дома.

Примерно в те же часы на Минскую трассу с большой скоростью вырвалась еще одна машина. Шофер ее не слишком заботился о соблюдении правил движения. Резкие и неожиданные маневры на шоссе вызывали настоящую панику, вслед лихачу летели проклятья, но пассажиры этой машины не обращали на происходящее никакого внимания. Им было не до смачных пожеланий встречной шоферни и недовольных людей из потока беженцев: они выполняли распоряжение самого Лаврентия Павловича Берии.

Время поджимало. Ночью, уже за Смоленском, куда из Белоруссии перемещался штаб отступавшего Западного фронта, автомашины Павлова и особистов поравнялись.

Они были официально вежливы, насколько позволяли обстоятельства, и подчеркнуто пунктуальны. Для начала Павлову предложили сдать личное оружие — маузер с 45 патронами, которое он получил в Москве. Потом приступили к оформлению задержания. В протоколе от 4 июля зафиксировано, что при обыске присутствовали: заместитель начальника 3-го отдела Западного фронта Ковальский, заместитель начальника 3-го отдела 10-й армии Бойко, сотрудник 3-го отдела фронта Черкашин. У арестованного изъяли три ордена Ленина, медаль «Золотая Звезда», два ордена Красного Знамени, значок «Депутат Верховного Совета СССР». В местном отделении НКВД была заполнена анкета арестованного:

«Родился в Кологривском районе Горьковской области в 1897 году. Должность — командующий войсками Западного фронта, член ВКП(б) с 1919 года, окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе в 1928 году. Отец и мать — крестьяне. В царской армии служил унтер-офицером. Сын — Борис 17 лет — «проживает где не знаю», дочь Ада, 12 лет, «проживает с матерью», жена Александра Федоровна — «проживает где не знаю».

Тут, кажется, мышь попыталась перехитрить кота, отводя его злобные глаза от семейного очага таким вот наивным образом. Но НКВД и его соглядатаи в армии играют наверняка, с ним такие номера не проходят.

Здесь требуется сделать небольшое уточнение. Постановление на арест генерала Павлова было составлено 5 июля 1941 года заместителем начальника следственной части 3-го управления Наркомата обороны старшим батальонным комиссаром Павловским. Той же датой заместитель начальника управления дивизионный комиссар Тутушкин наложил резолюцию: «Согласен». 6 июля постановление утвердил нарком обороны маршал Тимошенко, после чего Прокурор СССР Бочков санкционировал арест. То есть все происходило после того, как арест фактически был уже произведен. Подобный ход событий не нарушал установленной практики, когда перед применением меры пресечения в виде заключения под стражу будущий обвиняемый задерживался и находился под дисциплинарным арестом. Такой арест предполагал и проведение личного обыска. То, что все пока происходило в пределах компетенции военного командования, подтверждается и присутствием при задержании Павлова офицеров 3-го управления Западного фронта, а не сотрудников НКВД.

Досье генерала Павлова было небольшим, но содержательным. К примеру, в нем имелись сведения о том, что в 1914–1915 годах он примыкал к анархистам, в Первую мировую войну побывал в германском плену. Это позволяло при желании сделать вывод: если человек с таким прошлым на протяжении долгих лет скрывал свою контрреволюционную сущность, он не мог не быть участником антисоветского военного заговора.

Нужны аргументы? Пожалуйста:

«За период с 1928 по 1938 год проводил в практике работы очковтирательство… Будучи командиром мехполка, не сумел обеспечить выполнение боевой задачи… Недооценивал разведку. Неоднократно в бытность пребывания в Испании и раньше восхищался обучением германской армии и ее офицерством. В Испании Павлов был исключительно связан с ныне арестованными Смушкевичем и Мерецковым. Пользовался неизменным покровительством Уборевича. Тесно был связан с врагами народа. Арестованные участники атисоветского военного заговора, быв. начальники раз-ведуправления РККА Урицкий и Берзин, быв. командующий БВО Белов, быв. нарком Военно-Морского Флота Смирнов и быв. нач. штаба 21 мех. бригады Рожин, изобличают Павлова как участника этого заговора.»

Да, изобличают. И кто? Большинство названных лиц — осужденные еще в 1937 году враги народа. Выходит, еще тогда, прежде чем расстрелять репрессированных, от них получали показания на тех, кто еще оставался на свободе.

Вот выдержки из некоторых протоколов допросов из досье:

«Находясь в Испании, Павлов имел регулярную переписку с Уборевичем, в одном из писем подробно описывал свою предательскую работу… Создавал заговорщические связи, рекомендовал расширять их, не ограничиваясь троцкистами и анархистами, а привлекать специалистов… Уборевич рекомендовал Павлова как члена контрреволюционной организации… Его инструктировали Фельдман и Урицкий… Проводил в Испании предательскую работу, направленную на поражение войск республиканской армии».

И комиссар бригады Павлова в Испании Болтин счел своим долгом донести до органов и прокомментировать «весьма примечательный факт». Штаб бригады занял с боем виллу какого-то маркиза.

Там в большой библиотеке танкисты обнаружили книгу Троцкого «Моя жизнь», изданную в 1936 году в Берлине на немецком языке.

— Немедленно сжечь, — приказал комиссар.

— Это же книга, — возразил кто-то из бойцов.

— Книга врага социализма, а вы его защищаете, выходит. Значит…

— Есть сжечь!

— Когда Павлов узнал о происшедшем, он отчитал комиссара:

— Что же ты сделал? Пусть бы люди почитали. А так — ни себе, ни другим. Нехорошо, комиссар.

Балтин, детально расписавший в заявлении эпизод с книгой, обвинил командира бригады в политической близорукости, привел критическое высказывание Павлова о деятельности органов по разоблачению врагов народа: «На меня может написать каждая сволочь, а я должен отвечать, давать объяснения». Упреждая события, отметим, что и от Павлова получили компромат на тех, кто еще ничего не подозревал о проявляемом к нему интересе со стороны органов. Его обвинительные показания, против Кулика сыграют роковую роль в деле маршала.