Михаил Трофименков - Красный нуар Голливуда. Часть II. Война Голливуда

30 декабря 1943-го — «Три русские девушки».

Одна из трех подруг-санитарок Ленинградского фронта влюбляется в американского летчика Джона: он испытывал в СССР новый самолет, тут началась война, он вступил в бой, был сбит. В финале они расстаются, но клянутся встретиться после войны.

10 февраля 1944-го — «Песнь о России».

Простая колхозница-пианистка Надя Степанова (Сьюзан Питерс) уговаривает дирижера гастролирующего в СССР Манхэттенского симфонического оркестра Джона Мередита (Роберт Тейлор) выступить на ежегодном музыкальном фестивале в деревне Чайковское. Джон и Надя открывают для себя Москву во всем ее модернизированном великолепии. Чайковское — поистине волшебное место, где мудрая древность Руси органично переплетается с пафосом коммунистического строительства. Но фестиваля не будет: Чайковское сметено с лица земли. «Братья и сестры» внимают суровым словам Сталина (Майкл Визарофф), объявляющего стратегию «выжженной земли». Мередит чудом прорывается в прифронтовую полосу, где Надя учит детей смешивать «коктейли Молотова». Он хочет остаться в партизанском отряде, но бойцы убеждают его, что они с Надей должны рассказать Америке правду о борьбе советского народа.

26 апреля 1945-го — «Контратака».

В огромном заводском подвале отрезаны от мира два красноармейца и семь немецких солдат, вступающих не столько в физическую, сколько в психологическую схватку. Сила духа советских людей позволяет им сломить волю численно превосходящего противника.

То, что расследование коммунистического проникновения в Голливуд КРАД начнет с суда над «советским циклом», логично: сами титры этих фильмов на первый взгляд подтверждают, что в военном Голливуде заправляли «сталинисты». Той же логикой руководствовалось ФБР, ведя учет «подрывных» фильмов, исходя не из их содержания, а из политического лица их создателей. Так, «Операции в Северной Атлантике» попали в список из-за Лоусона и Богарта, «умеренного попутчика компартии», «Сахара» — из-за хвалебных отзывов левой прессы.

Сценарист «Северной звезды» — Хеллман, режиссер — Майлстоун, композитор — Аарон Копленд, оператор — Вонг Хоу.

Над «Песней о России» корпела целая «красная банда»: три коммуниста (Джаррико, Эндор, Коллинз) и три космополита: Лео Митлер — беженец из Австрии, Виктор Тривас (то ли русский, то ли венгр), Борис Ингстер (то ли русский, то ли латыш), неоднократно (как и Майлстоун) упоминавшийся всевозможными «комиссиями по расследованию». Финальный глянец на сценарий наводил Уэксли, консультировала студию Анна Луиза Стронг.

Сценаристы «Контратаки» — Лоусон, Джанет и Филип Стивенсоны, адаптировавшие пьесу Михаила Рудермана и Ильи Вершинина «Победа» (1938), где, как во всех популярных в конце 1930-х «оборонных» пьесах и фильмах, шла речь о грядущей войне. Под названием «Контратака» она — в адаптации Стивенсонов — еще в феврале — апреле 1943-го шла на Бродвее в театрах «Адельфи» и «Виндзор».

Сценаристы «Трех русских девушек» — Тривас, Морис Кларк, Дэн Джеймс, снявшие кальку с «Фронтовых подруг» (1941). Фильм Виктора Эйсымонта почему-то особенно полюбился Голливуду. В 1942-м уже планировался его ремейк с Гарбо в главной роли под названием «Девушка из Ленинграда». «Сахара», вообще-то, тоже ремейк — «Тринадцати» (1936) Ромма.

Наконец, сценарист «Миссии» — Говард Кох. Технический консультант — Лейда, вездесущий «красный бес».

New Leader не выпускал его из поля зрения и после изгнания из MOMA. Ризель 4 октября 1941-го возмущался: «несмотря на неоднократные предупреждения», Госдеп и лично Нельсон Рокфеллер пользуются экспертными услугами Лейды; сообщал 6 сентября 1942 года, что участие Лейды в съемках «Миссии» «вызывает горькие комментарии в высших правительственных сферах», однако даже обитатели этих сфер бессильны. Одновременно лос-анджелеское бюро ФБР предположило, что Майкл Кертиц — подставное лицо, а настоящий режиссер фильма — Лейда. Знал бы Гувер, что сам Кертиц (как и Александр Корда, Бела Лугоши и Чарльз Видор) — комиссар Венгерской советской республики, бежавший от «белого террора».

Лейда после «Миссии» покинет «зону риска», в 1943-м уйдя рядовым в армию, и к кинопроизводству не будет иметь отношения, «эмигрировав» в область научных изысканий. Он работал во Французской синематеке, Британском киноинституте, Киноархиве Восточного Берлина. Связи Чен Силань помогли ему в 1959–1964 годах погрузиться в фонды пекинского киноархива, плодом чего стала первая англоязычная история китайского кино. Перу Лейды принадлежат столь же пионерская книга «Kino. История русского и советского кино», биография и издания трудов Эйзенштейна, биографии и исследования Германа Мелвилла и Эмили Дикинсон, Мусоргского и Рахманинова.

Его имя всплывало в КРАД. Ричард Коллинз показал, что в 1950-м Лоусон и Лейда «принуждали» его прочитать лекцию о советском кино на «Конференции во имя укрепления американо-советских отношений». Коллинз уступил было, но потом (будучи, конечно, антикоммунистом в душе) потребовал вычеркнуть себя из программки. Лоусон и Лейду, конечно, его не вычеркнули и тем самым подставили.

Лейду, очевидно, имел в виду совсем помешавшийся Стерн, когда на страницах American Mercury (1949) и Films in Reviews (1956) бил тревогу:

С тех пор как коммунистическое движение стало идеологическим и культурным заговором в той же степени, как экономическим, военным и политическим, неудивительно, что коммунисты во всем мире уделяют значительное время и энергию проникновению в кинокритику, историю кино и контроль над ними.

Но ФБР и КРАД особых неприятностей доставить ему, как и эмигрировавшему Бунюэлю, не могли. Пострадать за опасных сотрудников пришлось благонамеренной Барри. В 1955-м она уже четыре года, оставив MOMA, жила во Франции. В консульстве в Ницце, где она хотела продлить загранпаспорт, ей сообщили, что с ним можно попрощаться. Против Барри выдвинуты обвинения в коммунистической деятельности. Ей припомнили даже участие в Лондонском кинообществе 1920-х годов — «крыше» заговорщиков, готовивших беспорядки и революцию. Его создатель Айвар Монтегю якобы провозил из России советские фильмы в дипломатическом багаже.

Барри уже присягала в октябре 1954-го в консульстве в Марселе на верность американизму и по привычке апеллировала к разуму. У Монтегю не было дипломатического паспорта, а ее контакты с красными не выходили за служебные рамки. Но избавить ее от неприятностей смог только незаменимый Нельсон Рокфеллер, к которому со слезным письмом обратился Рене д’Арнонкур, директор MOMA.

Итак, сомнений в том, кто заказывал музыку и кто ее исполнял, быть не может. Однако фильмам с участием коммунистов можно противопоставить едва ли не большее количество фильмов по сценариям даже не либералов, а консерваторов.