Михаил Трофименков - Красный нуар Голливуда. Часть II. Война Голливуда

Ох уж этот Кац. Без женского общества Кац не скучает, иногда его даже слишком много. Интимность ужина с Хеллман — она направляется в Испанию, но пневмония задержала ее в Париже — нарушает внезапно, как в дурной пьесе, объявившаяся в ресторане и подошедшая к их столику Марлен Дитрих. Ей тоже есть о чем поговорить с Кацем.

Хеллман не выдала своего знания немецкого, но Кац, в отличие от Марлен, знал, что она понимает их разговор. Когда Дитрих вернулась к своим спутникам, он шепнул Лилиан: «Пожалуйста, забудь все, что слышала. Мы любили друг друга, когда она была моложе, а я еще не столь triste» [13] Печален (фр.). .

Уже в ночном Мадриде, гуляя с Кацем, Хеллман решится:

— Трудно ли быть коммунистом?

— Да, особенно здесь.

Он должен был бы прибавить: «…и сейчас».

Кац, Кац, один только Кац. Его одинокое имя звучит непривычно, странно.

Мюнценберг где?

Забудьте.

Нет больше товарища Мюнценберга. Был, да весь вышел.

Победа курса Коминтерна на НФ должна была стать его звездным часом, а стала началом конца. Именно в дни vii Конгресса прожженный конспиратор уловил изменения «химического состава» московского воздуха.

Последний раз он посетил столицу Коминтерна — где уже методично расстреливали партийную оппозицию — в октябре 1936-го, чтобы выслушать упреки в утрате бдительности: отец машинистки, работавшей до 1935 года в одной из его парижских контор, оказался франкистом. Зашла речь — дурной симптом — о назначении Вилли главой отдела агитации и пропаганды Коминтерна. Унести ноги из мышеловки им с Бабеттой помог Тольятти, настояв — в связи с Испанией — на присутствии Вилли в Европе. Да и должен же он передать дела преемнику: «трест Мюнцерберга», как неофициально называли совокупность созданных им культурных организаций, переходил чеху Богумиру Шмералю.

Стараясь работать как ни в чем не бывало, 10 апреля 1937-го он собрал в Париже учредительную конференцию своего нового детища — Народного фронта Германии: солировал Генрих Манн. Увы, КПГ в эмиграции сберегла богатую традицию фракционных склок и путчей. Отобрать у Мюнценберга Народный фронт вознамерился безжалостный Ульбрихт, член политбюро КПГ. Этот человек далеко пойдет и своего добьется: 21 год, с 1950-го по 1971-й, он будет возглавлять правящую в ГДР Социалистическую единую партию и вверит себе высшую государственную власть (1960–1971).

В 1937 году французская полиция выставила пост из трех полицейских возле квартиры Мюнценберга. На протест Мюнценберга полиция заявила ему, что получила из кругов немецкой эмиграции сообщение, что ГПУ хочет его убить, и поэтому «она приняла меры к его охране». Мюнценберг заявил, что это интриги гестапо, что он едет на днях в Москву и поэтому настаивает на снятии поста, иначе он будет жаловаться Блюму [14] Премьер-министр Франции. . После этого пост был снят. Мюнценберг утверждал, что это результат провокационных слухов, пущенных Ульбрихтом, и опасался, что гестапо, воспользовавшись этой ситуацией, сделает на него провокационное нападение, взвалив вину на ГПУ. — Cправка НКВД .

Ни в какую Москву он, конечно, не поехал: от вызовов уклонялся, отлеживался в санатории доктора Ле Савуре — зятя Плеханова — и вел счет потерям.

«Межрабпомфильм» закрыли еще в 1936-м — прискорбно, но неизбежно: какой может быть совместный бизнес у Коминтерна с нацистами? Но вскоре «взяли» его экс-директоров Бабицкого (директора «Мосфильма») и Самсонова (управделами Коминтерна), начальника отдела студии Людкевича, Каролу Неер, игравшую Полли в «Трехгрошовой опере» Пабста. Да кого только не взяли. Мизиано, умершего в 1936-м, объявили шпионом посмертно, Эрнста Буша — вывезенного Мюнценбергом в СССР — заочно: он «спрятался» в окопах Испании.

Шатался и рушился блестящий, отлаженный за годы аппарат Коминтерна.

НКВД раз и навсегда покончил с войной эмигрантских фракций. В апреле 1937-го пришли за ультралевым Гейнцем Нойманом, организатором Кантонской коммуны (1927) — знаменитого восстания китайских рабочих — и автором лозунга «Бей фашиста везде, где увидишь». Нойман — муж Маргарет Бубер (ее тоже арестуют), сестры Бабетты. В марте 1938-го настал черед Лео Флига, куратора нелегальной работы КПГ. Его прицельно допросили о Мюнценберге, и он дал искомые ответы. Вилли — агент немецкой полиции, гестапо и французской разведки — в связке с Троцким сколачивает «международный антисоветский центр в Западной Европе, который мог бы противостоять Коминтеру».

Все организации ‹…› Мюнценберга используются ‹…› для развертывания борьбы против Коминтерна и ВКП(б), завязывания соответствующих связей и превращены в место концентрации антисоветских сил ‹…› особое внимание уделяется привлечению в антисоветский блок известных писателей (Генрих Манн и др.), художников, артистов и т. п., находящихся на антифашистских позициях. ‹…›

Так называемый концерн Мюнценберга был превращен им в базу провокаторской, шпионской и антисоветской деятельности. В этот аппарат Мюнценберг, в соответствии с директивами полиции, принимал ее провокаторскую и шпионскую агентуру. ‹…›

Свой издательский аппарат Мюнценберг широко использует с целью выпуска книг, пропагандирующих германский фашизм и его военную мощь. ‹…› Мюнценберг сам написал книгу, которая восхваляет методы пропаганды фашизма. ‹…› Представительства организаций Мюнценберга в СССР (Межрабпом, «Межрабпомфильм», ранее «Межрабпом-Русь») были использованы германской разведкой и Мюнценбергом для насаждения шпионской агентуры. — Cправка НКВД .

В мае 1938-го Мюнценберга вывели из ЦК КПГ. Исключение он обжаловал, но в Москву на заседание Интернациональной контрольной комиссии не явился. 6 марта 1939-го его исключили из партии — чистая формальность. 10 марта Вилли обнародовал свой разрыв (ближний круг он предупредил еще в октябре) с КПГ, плотью и кровью которой он был:

Я не меняю своего отношения к СССР — первой стране, строящей социализм, великому гаранту мира.

В верности СССР он клялся на страницах своего нового, основанного в октябре 1938-го журнала Die Zukunft, в который привлек Томаса и Генриха Маннов, Фейхтвангера, Деблина, Стефана Цвейга — «коллективного пропагандиста и организатора» будущей «единой революционной партии рабочего класса» (пока что только) Германии и Австрии. Ее эмбрион — объединение «Друзья социалистического единства». То есть Вилли занялся именно тем, в чем его обвинял НКВД: сколачиванием международного антикоминтерновского блока. Провидцы ли работали на Лубянке, внушили ли они на расстоянии Мюнценбергу идею блока, или показания Флига не лишены смысла?

Отныне он воевал на два фронта: против Гитлера и Сталина. Считал ли, как говорят, Сталин его врагом не менее опасным, чем Троцкий? Или трезво рассудил, что Мюнценберг распылил свой организационный и пропагандистский гений?