Михаил Трофименков - Красный нуар Голливуда. Часть II. Война Голливуда

Их конкурентов принудил к антифашизму сам Гитлер, поправ, по выражению Уильяма Де Милля, «правила международной вежливости». Вежливости, естественно, деловой: Голливуд обиделся на Гитлера, обрушившего европейский рынок. Антифашистские чувства нарастали по мере сокращения деловой активности.

Информация о вызывающе антигерманских проектах Чаплина и Уорнеров, означавших частичную утрату рейхом контроля над Голливудом, не могла не спровоцировать ответные меры. 9 января 1939-го Геббельс информировал главных редакторов газет, что в скором будущем Голливуд будет изгнан из рейха. Как по идеологическим (засилье евреев), так и по объективным (дефицит немецких фильмов в американском прокате) причинам. Прессе рекомендовалось в преддверии этого не расхваливать американские фильмы, ограничиваясь сухими синопсисами.

Ровно за год до этого Fox подобострастно интересовалась мнением Гитлера об американском кино, но услышала в ответ, что фюрер принципиально не высказывается по таким поводам. Теперь фюрер высказался. Угрожая 30 января 1939 года в Рейхстаге погибелью еврейской расе, если международная еврейская плутократия развяжет войну, он впервые упомянул Голливуд.

Сообщение американских кинокомпаний о намерении выпускать анинацистские — то есть антигерманские — фильмы приведет только к тому, что наши германские продюсеры будут создавать антисемитские фильмы.

Но к окончательному решению голливудского вопроса наци еще не были готовы. Гитлер говорил об условном будущем. Геббельс инструктировал редакторов конфиденциально, а со своим дневником 5 февраля 1939-го делился сомнениями в необходимости разрыва с Голливудом. Мораторий, наложенный Брином на антифашистское кино, и заверения Хейса 6 октября 1939-го, что серийного выпуска «фильмов ненависти» не будет, успокоили рейх. На протяжении 1939 года в Германии вышли двадцать голливудских лент. Наибольшим успехом пользовались мюзиклы MGM: «Бродвейская серенада», продержавшаяся на берлинских экранах 56 дней, «Розмари» (42 дня) и «Гонолулу» (69 дней).

Зато блицкриг весны-лета 1940-го возмутил магнатов до глубины души. Не тем, как лихо вермахт за два месяца оккупировал шесть стран и атаковал Англию, а обрушением рынка. Прибыль ведущих студий упала вдвое. Fox, MGM и Warner уволили сотни сотрудников. Columbia урезала зарплаты на треть, другие студии — на 10–50 процентов. Но за германский рынок оставшиеся на нем компании держались до последнего. 5 июля Министерство пропаганды проинформировало Fox, что ее хроника больше не будет демонстрироваться в Германии, Норвегии и Чехии. 15 августа в Германии и на оккупированных территориях прокат MGM и Fox был запрещен полностью. Последней жертвой нацистов пала 12 сентября ни в чем перед ними не повинная Paramount. Наверное, ее репрессировали исключительно по эстетическим причинам, для гармонизации зачищенного рынка.

К этому времени Хейс прервал отношения с Гисслингом, а Гувер назвал консула угрозой для национальной безопасности. Так антифашизм стал главным бизнес-проектом Голливуда.

26 сентября в слушаниях наступил перерыв. Навечно. В разгар выступления на митинге «Америки прежде всего» в Питтсбурге Наю сообщили о Перл-Харборе: упрямец утаил войну от аудитории до конца речи. В тот же день он и другие изоляционисты обернулись патриотами так же молниеносно, как коммунисты — пацифистами в 1939-м. Все «ушли на фронт». 8 декабря Кларк объявил о прекращении расследования без публикации отчета. Жаль: на 12 декабря намечалось уникальное зрелище — допрос двух британских разведчиков, Александра Корды и завербованного им Виктора Сэвилла, продюсера «Смертельного шторма». Поскольку в планы комиссии входил и допрос Чаплина, могла раскрыться и страшная тайна: именно Корда еще в 1937 году, обратив внимание на схожесть усиков фюрера и Чарли, подал ему идею комедии о Гитлере.

В моей первой, интуитивной реакции на чудовищную новость преобладало чувство облегчения. ‹…› Воздух стал чище. Пакт Сталина — Гитлера, величайшая извращенность и парадокс мировой истории, относится теперь к прошлому, вместе с Мюнхеном и другими позорными воспоминаниями. ‹…› В своем безумии Гитлер осуществил то, что не удавалось никакой дипломатии: альянс между Востоком и Западом, между большевизмом и западной демократией. ‹…›

Если бы этой великой коалиции действительно суждено было образоваться и оправдать надежды — не только в войне, но и после нее, — наша подвергающаяся угрозе цивилизация была бы, возможно, спасена. Как хотели бы мы быть благодарны бесноватому Гитлеру (который был бы тогда уже давно мертвым Гитлером)! — Клаус Манн, 22 июня 1941 года .

По воспоминаниям сценариста Аллена Ривкина, 22 июня 1941-го — дело было в доме сценариста Сидни Бахмана — Хеллман, вся в белом, заявила, войдя в гостиную: «На нашу Родину напали» так театрально, что возникал вопрос, не издевается ли она над партийной риторикой. Но стоило Гитлеру напасть на СССР, радикально изменились не только риторика компартии («Мобилизацию за мир» переименовали в «Народную мобилизацию»), теперь требующей вступления в войну, но и настроения американцев. Когда же в войну вступили США, антифашистская мобилизация 1930-х показалась жалкой пробой пера по сравнению с взлетом нового Народного (Национального) фронта на основе патриотизма. Уже через неделю гильдии сценаристов, радио-писателей, рекламных агентов, читчиков, аниматоров и газетных работников создали его «мотор» — «Голливудскую мобилизацию писателей».

В дни титанической битвы, исход которой решал СССР, дистанцироваться от «советского режима», подобно либералам 1930-х, стало просто неприличным. Требование второго фронта приобрело надпартийный смысл. Главный фронт давления на правительство — «Помощь России в войне» (ПРВ) — вырос в сентябре 1941-го из созданного месяцем раньше Комитета медицинской помощи России и слился затем с «Помощью Англии в войне» и подобными ей организациями в «Объединенную военную помощь». В ее руководство вошли свадебные генералы первого ряда: мэры, конгрессмены, сенаторы.

Сезон 1942 года открылся изоляционистской «Женщиной года» по сценарию Ларднера-младшего, а завершился «Хранительницей пламени» Кьюкора по сценарию Дональда Огдена Стюарта. Оба фильма притворялись комедиями о «войне полов», в обоих царил великий дуэт Кэтрин Хепберн и Спенсера Трэйси. Но акценты сменились радикально.

Стюарт ведет еще невиданную в Голливуде игру вопреки законам жанра: screwball comedy [27] Эксцентрическая комедия (англ.). оборачивается политическим триллером. «Хранительница» — вдова погибшего в аварии великого человека, «совести нации». Прожженный репортер пытается выцарапать у нее эксклюзивное интервью о трагедии и обнаруживает, что на самом деле она убила «светоча нации». Как такое возможно, чтобы убийцу играла, разрушая свое раз и навсегда определенное амплуа, Хепберн? Значит, свою участь муж героини заслужил, но чем? И тут Стюарт взрывает сценарную бомбу: кумир нации был истинно американским нацистом, методичным маньяком. Жена остановила его, когда подготовка переворота и кровавых чисток была полностью завершена. Ее слова звучат эхом инструкций Геббельса из «Признаний нацистского шпиона»: