Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

Д. Ф. МИХЕЕВ, тридцать один год, студент физического факультета ВУЗа, восемь лет в концентрационном лагере за попытку бежать из Советского Союза нелегальным путем и просьбу о предоставлении политического убежища за границей.

А.КЕКИЛОВА, поэтесса, взятая силой в психиатрическую больницу за то, что написала письмо, адресованное XXIV съезду партии, протестуя против местных условий и отказываясь от своего советского гражданства; признана нормальной, однако есть приказ не выпускать ее из больницы до тех пор, пока не подпишет заявления о том, что писала петицию, "находясь в состоянии нервного возбуждения".

М.БАРТОШУК, предводитель баптистов, пять лет тюрьмы за обучение детей религии.

А.СЕЙТМУРАТОВА, учительница истории, три года тюрьмы за "сочинение и распространение клеветы против советской общественной и политической системы".

И. ИБРАГИМОВ, учитель, два года тюрьмы за "сочинение и распространение клеветы против советской общественной и политической системы".

П.БУБНИС, священник, год в концентрационном лагере за "организованное преподавание религии детям".

ЕНВЕР ОДАБАШЕВ, шестьдесят лет, учитель истории, два года тюрьмы за "незаконный захват и пользование землей колхоза" — он увеличил размеры своего огорода.

ВДРЕМЛЮГА, возраст неизвестен, три года концлагеря за распространение "лживых утверждений, подрывающих советскую государственную и общественную систему" — он выступил в защиту свободы слова.

Совершенно ясно, что эти приговоры гораздо мягче и более гуманны, по сравнению со сталинской эрой, когда таких людей просто расстреливали. Тем не менее во время Брежнева КГБ было позволено применять новую удобную форму наказания, не менее жестокого, чем наказания времен Сталина: "принудительное лечение" в больницах для душевнобольных. Практика заключения инакомыслящих в сумасшедшие дома устраняет нужду даже притворяться в соблюдении формальных судебных процедур. Все правила, касающиеся сроков досудебного содержания под арестом, допросов, публичных процессов и других "законностей" можно попросту отбросить. Объявив мятежника невменяемым, КГБ вносит какую-то малую толику сомнения в достоверность его или ее жалоб. Подвергая в больницах некоторых политических диссидентов наркотическим пыткам, нанося им непоправимые психические или физические увечья, КГБ, вне всякого сомнения, расхолаживает мятежные настроения.

Если бы свидетельства о терроре КГБ в стенах этих особых заведений для душевнобольных сводились лишь к рассказам нескольких людей или же достигли бы нас, исходя из небольшого количества источников, можно было бы подвергнуть их сомнению. Однако свидетельства исходят из источников самых разнообразных и многочисленных: поэты и генерал, никому неизвестные учителя и знаменитые ученые, есть свидетели молодые и старые, заключенные в разные времена и в разные заведения. Их рассказы отличаются подробностями, однако по сущности своей они все схожи и их внутренняя логическая последовательность делает их потрясающе правдоподобными.

Выдающийся канадский психиатр Норман Б. Герт в течение года интервьюировал бывших пациентов больниц КГБ, а также бывших советских психиатров, находящихся сейчас в Израиле. Он опубликовал большую часть добытых им сведений, которые собирается издать отдельной книгой. Сорок четыре психиатра Великобритании изучали диагнозы, поставленные шести политическим диссидентам психиатрами, находящимися под контролем КГБ. Они постановили, что все диагнозы были поставлены "целиком и полностью вследствие действий, при которых узники пытались воспользоваться правом человека на основные свободы". В октябре 1971 года в Москве сорок восемь ведущих советских представителей науки и искусства послали в Министерство здравоохранения петицию, основанную на их собственных открытиях и в которой просили заставить КГБ прекратить злоупотребление психиатрией. Президент канадской Ассоциации психиатров д-р Эльдвин Стокс заявил: "Мы считаем, что сведения о злоупотреблении психиатрией в психиатрических больницах Советского Союза являются очень серьезными. Постольку, поскольку перед нами нет всей картины полностью, нет ни малейшего сомнения в том, что эти злоупотребления продолжаются".

Знаменитый советский биохимик Жорес Медведев вместе со своим братом Роем написал книгу "Дело о безумии", появившейся сейчас на Западе, где он пишет о "лечении" его от "параноидных заблуждений относительно изменения общества". Комиссия настоящих советских врачей-психиатров постановила, что генерал Петр Григорьевич Григоренко совершенно нормален. Затем он был передан в руки врачей КГБ и в течение первого года своего заключения вел дневник, где писал о переживаемых им муках. Дневник этот был опубликован на Западе. Диссидент-демократ Владимир Буковский вывез контрабандным путем документы и письма, адресованные Международному Комитету Защиты Прав Человека в Париже.

В донесении Ассошиейтед Пресс из Москвы от 20 января 1972 года говорилось, что "сотни умственно нормальных рабочих, студентов, деятелей искусства и ученых" были посажены в заведения для душевнобольных, принадлежащих КГБ "за несогласие с официальной доктриной". Сомнительно, чтобы кто-либо на Западе знал точное число "пациентов", интернированных КГБ. Однако в дополнение к Институту им. Сербского в Москве, о котором писалось в первой главе, западные источники сообщают о специальных больницах КГБ в Ленинграде, Казани, Черняховске, Минске, Днепропетровске, Орле, Полтаве и Киеве. Более того, пятнадцать психиатрических больниц, не подверженные якобы контролю КГБ, располагают специальным отделением для "политических" пациентов, как это водится в тюремных больницах. Касаясь судьбы пациентов этих заведений, Солженицын говорит: "Заключение свободно мыслящих людей в психиатрические больницы является духовным убийством; это просто другая версия душегубок, только еще более жестокая: страдания убиваемых более болезненны и более продолжительны".

Методы КГБ стали действенными благодаря стандартизации. Опергруппа, приходящая арестовывать, состоит из двух или четырех офицеров и одного или двух "врачей", которые могут и не иметь ничего общего с медициной; они являются ночью, когда жертва бывает дома. В случае, если арестовываемый оказывает сопротивление, сотрудники КГБ заламывают ему руки назад, просто вытаскивают из квартиры и доставляют в Институт им. Сербского, если арест производится в Москве или Московской области. Там полковник Лунц ставит диагноз, который, обычно, оказывается какой-либо формой "шизофрении". В одном случае полковник-доктор открыл новый вид шизофрении, "не имеющий четких симптомов". В другом случае, рассказывают, он сказал узникам: "Когда я говорю, что человек — шизофреник, он — шизофреник; если бы я сказал, что пепельница — шизофреник, то и она была бы шизофреником".