Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

5 декабря 1969 года, перед началом оперного спектакля в Кремлевском Дворце Съездов, девятнадцатилетняя девушка Валерия Новодворская раздавала листовки с написанным ею стихотворением:

Психиатры в Институте им. Сербского пришли к заключению, что Валерия страдает от "шизофрении с параноидным развитием характера". Единственными симптомами были "сильные эмоции", проявляемые ею во время ответа на их вопросы. Приговор: "принудительное лечение".

На суде предъявляются результаты медицинских освидетельствований, иногда сопровождаемые исследованиями группы, занимающейся "идеологической диагностикой". Подсудимый, будучи явно невменяемым, не допускается на суд; часто случается, что он даже не знает, что суд вершится. Его родственникам может посчастливиться, и они найдут адвоката, который будет представлять его в суде, и адвокат, возможно, постарается как только сможет защитить его. Однако адвокату почти не позволяется задавать вопросов представителям КГБ и предъявлять суду медицинское психиатрическое свидетельство, противоречащее существующему. "Принудительное лечение" — это стандартный приговор.

Узнику ясно сообщают, почему его арестовали и что он должен делать, чтобы добиться освобождения. Виктор Файнберг был объявлен невменяемым после того, как протестовал против вторжения в Чехословакию; ему было заявлено: "Ваша болезнь это мятежное мышление". Чтобы преодолеть свою "болезнь", узнику следует только раскаяться в своих убеждениях и подтвердить, что приговор был правильным, т. е. что он действительно был невменяем в то время, когда совершил свое идеологическое преступление, столь возмутившее КГБ.

Первоначальное лечение начинается с того, что узника заключают в палату с другими несчастными, которые по-настоящему и опасно больны. Ему отказано в контакте с его родственниками; во время этого периода он предоставлен сам себе и размышлениям о своем тяжелом положении и мучительным мыслям о дорогих ему людях, от которых он хочет получить весточку и которые, возможно, уже отказались от него. Некоторые из узников утверждают, что их избивали и подвергали другим физическим унижениям. Некоторые из свидетелей рассказывали д-ру Герту, что полковник-доктор Лунц требовал от "женщин-пациенток" стоять перед ним голыми, в то время, как он втыкал им иголки в грудь для проверки "чрезмерной чувствительности" и таким образом устанавливал "патологические симптомы".

Время от времени узнику представляется возможность отказаться от своих убеждений и подтвердить свое безумие. Если он продолжает упорствовать, начинается лечение наркотиками. Применяется множество препаратов, чаще всего используется аминазин, сульфазин и резерпин. Аминазин вызывает крайнюю депрессию и шоковую реакцию. Использование его продолжительное время или инъекции в больших дозах могут привести к истощающему коллапсу, мучительным кожным заболеваниям, разрушению памяти, спазмам и потере контроля над двигательным аппаратом, а иногда к злокачественным опухолям.

После того, как каменщик Владимир Гершуни подверг критике режим, Лунц с помощниками и "группа по идеологической диагностике" нашли, что он страдает "хронической шизофренией". Гершуни описывает действие аминазина следующим образом: "Ты только ложишься, а тебе хочется встать опять. Ты еще не успел сделать и одного шага, а тебе хочется сесть опять. А если ты сел, ты хочешь ходить опять, а ходить негде". Сульфазин поднимает температуру до 104 градусов по Фарингейту, каждое движение тела неописуемо мучительно и болезненно по прошествии 72 часов после инъекции. Посмертные вскрытия, произведенные на жертвах резерпиновых инъекций, показывают сильные мозговые повреждения.

В той же степени, как сталинские чистки уничтожали коммунистов-идеалистов, отдавших партии всю свою жизнь, так психиатрические больницы КГБ убивают таких людей, которые бескорыстно служили партии и заслужили самые высокие награды. Один из них — Иван Якимович. Будучи идеалистом, он посчитал своим социалистическим долгом оставить удобную преподавательскую работу в области философии и пойти работать в колхоз. Назначенный председатс-лем колхоза в Латвии, он настоял, чтобы самая низкая заработная плата составляла тридцать рублей в месяц. Он стал всеми признанный руководитель, для которого колхозники не жалели сил; колхоз стал так процветать, что Хрущев публично выделил председателя в качестве прототипа "нового советского человека". Его альтруизм и преданность привели к тому, что 30 октября 1964 года в газете "Комсомольская правда" была опубликована хвалебная статья, рисовавшая его образцом для каждою коммуниста.

Именно потому, что он был коммунистом-идеалистом, он был потрясен в 1968 году процессом над молодыми интеллигентами, арестованными за их убеждения. Он написал члену Политбюро Михаилу Суслову письмо, в котором осуждал тех, кто считает, что идеи можно "убить пулями, тюрьмами и ссылкой". В том же году в августе он осудил вторжение в Чехословакию. Он потерял работу, прописку, что сделало невозможным найти другую работу и, наконец, 24 марта он был арестован. В обвинении говорилось о клевете на "советское государство и социальную систему". Большое количество друзей сплотились, чтобы давать показания о его патриотизме, его характере, его чувстве чести и справедливости. Но КГБ нашел одного свидетеля против него, крестьянина, помнившего, что Якимович являлся на колхозные собрания в грязной одежде и был чрезмерно знерги-чен. Стали созывать психиатрические комиссии и стало ясно, что Якимович был "шизофреником". Суд приговорил его к заключению в психиатрической больнице в Риге.

До сих пор международная известность Солженицына и Андрея Сахарова оберегали их от сумасшедшего дома. Однако у огромного числа не столь важных советских граждан нет такого иммунитета. Через письма, переправленные контрабандным путем за границу родственниками или "раскаявшимися" пациентами, они пытаются рассказать о себе и о своем положении. Перед вами письмо В. И. Чернышова:

"Если ты похоронен, тебе тяжело доказать, что ты жив — разве что произойдет чудо, и кто-нибудь откопает твою могилу до того, как ты умрешь навсегда. Трудно из глубины психиатрической больницы доказать, что ты находишься в здравом уме.

Я окончил механико-математический факультет ЛГУ (Ленинградский Государственный Университет), потом работал ассистентом на кафедре математики в ленинградском филиале одного московского института. Я увлекался коллекционированием книг и пластинок, писал стихотворения для самого себя, новеллы и философские эссе. Я отпечатал все свои работы и переплел их в три записные книжки: стихотворения и афоризмы, новеллы и абстрактные диссертации, философские эссе и свои идеи антикоммунистического характера. За пять лет, во время которых я писал свои философские произведения, я давал их читать только двум людям. В марте 1970 года я был арестован за "антисоветскую пропаганду". Один из читателей моих работ раскаялся немедленно и был освобожден. Другой, выпускник Академии Искусств В. Попов, чья вина состояла в том, что нарисовал экслибрис в моей книжке, был арестован.