Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

"Мерзкий ты человек, ненавижу тебя, — произнесла она хриплым злобным голосом. — Ты извращенный человек, картежник, пьяница, насильник. Ты мерзкий русский генерал".

"Хеди, ради бога", — прервал ее Джонсон, настолько расстроенный, что едва не врезался в машину, остановившуюся перед светофором.

На лице Хеди опять появилась ухмылка, она перегнулась через переднее сиденье и резко придвинула к нему свое лицо. "Знаешь, за что я тебя больше всего ненавижу? — прошептала она. — Потому что ты — шпион".

Джонсон одеревенел. Засигналили стоящие сзади машины. Машина тронулась, и он попытался продолжить разговор: "Если ты еще раз повторишь это, я тебе всыплю по первое число". Хеди не испугалась.

"Шпион, шпион, шпион, — вызывающе пропела она. — Ты — шпион. И знаешь что? Если ты не будешь делать то, что я хочу, я пойду и расскажу все ФБР"

"Иди! Иди, проклятая помешанная! — крикнул Джонсон. — Ты ведь до того ненормальна, что тебе никто не поверит. Они тебя посадят, а не меня".

Хеди захихикала и пропела: "Тогда отвези меня в ФБР, шпион".

Джонсон не мог больше вынести этого. За прошедшие три года ее уже пять раз выпускали после психиатрического лечения, но припадки паранойи становились с каждым разом все хуже, и он жил в постоянном страхе. Он заманил ее в госпиталь, притворившись, что ему необходимо получить рецепт, в надежде уговорить военных врачей тут же на месте поместить ее в сумасшедший дом. Но этот его план, как и все остальные, был нечетким, нереальным и безуспешным. Теперь же, когда все окончилось неудачно, Джонсон знал только, что ему необходимо бежать от нее любой ценой. Вернувшись домой, он напился и стал думать о самоубийстве.

В 14 часов 45 минут Джонсон вышел из дому, будто отправляясь на службу в Пентагон, где он был курьером. Ему доверяли секретные документы. Он там не появился. Прошло шесть дней, и "Вашингтон Пост" на одной из последних страниц сообщила о его исчезновении. "Это какая-то загадка", — заявил представитель Пентагона газете.

Это была гораздо большая загадка, чем кто-либо в Пентагоне мог предположить. Никто там не мог знать, что исчезнувший сержант был одним из опасных шпионов, когда-либо засланных КГБ в вооруженные силы Соединенных Штатов. Никто также не мог осознать, что в случае его побега оборона всей Западной Европы подвергнется неведомой доселе опасности.

Джонсон, его жена-проститутка и другой сержант, которого все избегали, являли собой, по всей вероятности, самое причудливое и неправдоподобное трио в современном шпионаже. Как и оба его партнера, Джонсон обладал отрицательными личными качествами. Его нельзя было положительно охарактеризовать ни с точки зрения интеллекта, ни характера, ни душевных качеств. Его движущей силой оказались вовсе не классические побуждения к шпионажу — жадность, идеализм, страх или авантюризм. Он впервые явился в КГБ из-за самой мелкой из обид.

Осенью 1952 года, работая писарем в Берлине. Джонсон пришел к выводу, что армия дурно обращается с ним, не оценив его достоинств. Соперничающий с ним сержант получил повышение, которого он жаждал, а его командир отказался принять меры по отношению к другому сержанту, которого он обвинил в вымогательстве. Бросив занятия в средней школе в Нью-Джерси в самом начале Второй мировой войны, Джонсон не знал никакой другой жизни, кроме армейской. Так же, как ребенок стремится наказать своих родителей, убежав из дому, так и Джонсон решил наказать армию, перейдя на сторону русских. Он представлял себя прославленным перебежчиком, чьи ежевечерние, наполненные пропагандой радиопередачи по московскому радио повергнут Пентагон в отчаяние.

Не зная, каким образом связаться с русскими, Джонсон попросил помощи у Хеди. Она сожительствовала с ним во время его пребывания в Вене в 1948 году и затем присоединилась к нему в Берлине в надежде, что он женится на ней. Джонсон знал, что она страстно жаждала обрести уверенность в замужестве и поэтому на рождество 1952 года он предложил ей сделку."Если ты пойдешь и свяжешь меня с русскими, — сказал он ей, — я женюсь на тебе".

Однако Хеди, видевшая своими глазами поведение первых советских полков, занявших Вену, безумно боялась русских и неделями ходила по зимним улицам, не в силах собраться с мужеством и обратиться к ним. В те дни, до возведения Стены, было еще относительно легко пройти в Восточный Берлин. Однажды она даже последовала за одним советским офицером по аллее Сталина, но все же не смогла заставить себя заговорить с ним. Она выдумывала всевозможные отговорки, чтобы оправдать свои неудачи, и иногда притворялась больной, чтобы вообще не выходить из дому. Хотя и с опозданием, но Джонсон разгадал все-таки ее притворство и пригрозил бросить ее. Страшась потерять его, она отправилась в советскую зону, находящуюся в районе Карлшорст.

"Мы в Советском Союзе не нуждаемся в бродягах и паразитах, — ответил ей одетый в штатское и кажущийся незаинтересованным русский после того, как выслушал ее рассказ. — Но если вы хотите, то можете привести этого сержанта на разговор с нами".

22 февраля 1953 года, день рождения Джорджа Вашингтона, был выходным днем для американских военных в Берлине. Около десяти часов утра Джонсон и Хеди сошли с поезда наземной железной дороги на станции Карлшорст. Там их ждали два сотрудника КГБ: коренастый лысоватый мужчина и крупная полная женщина, представившиеся в качестве г-на и г-жи Уайт. Они намеренно поехали кружным путем по направлению к массивному зданию из серого камня, где окна снаружи были закрыты тяжелыми деревянными ставнями, а изнутри — плотно завешены. Электрические лампы не горели, и комната освещалась свечами. Их познакомили с сидевшим в центре комнаты за овальным столом русским, назвавшимся г-ном Брауном. Даже не потрудившись приподняться или пожать руки, он просто наполнил коньяком пять стаканов и пробормотал тост: "За мир".

"Ваша подруга сказала нам, что Вы хотите жить в Советском Союзе, — сказал Уайт Джонсону. — Вы верите в социализм?"

"Откровенно говоря, я не очень-то много знаю об этом, — ответил Джонсон. — Но я определенно не против него, если Вы это имели в виду".

"Вы верующий?" — спросил Уайт.

"Нет, я никогда не верил в бога и во всю эту церковную чепуху", — ответил Джонсон.

"А почему Вы хотите стать советским гражданином?" — спросил Уайт.

"Я по горло сыт армией", — объяснил Джонсон.

"Я полагаю, что многие из солдат во многих армиях часто чувствовали, что они, как Вы выразились, сыты по горло, — заметил Уайт. — Я вспоминаю, что временами и сам чувствовал себя несчастным, служа в армии. Но это не было достаточной причиной, чтобы оставить свою страну. Почему бы Вам просто не демобилизоваться?"