Дарина Григорова - Русский Феникс. Между советским прошлым и евразийским будущим

Политическое проектирование украинской нации и борьба за термины, которые должны ее обслуживать, впервые официально проявились в деятельности просветительского Кирилло-Мефодиевского братства (общества) в 1847 году [344] Существует и другая хронологическая граница этой борьбы – это 1860-е годы, а также оба периода «романтизации» понятия «малоросс» и его «национализации» (1859). См. Подробный анализ эволюции терминов «малорусе» и «украинец»: Котенко, А.Л., Мартынюк, О.В., Миллер, А.И. Малоросс. // Понятия о России. М., 2012. С. 392–443. . Устав братства проникнут либерально-демократическими идеалами создания славянской федерации, которые вынашивала часть русской интеллигенции, под сильное влияние которой попали и украинофилы (Николай Костомаров, Пантелеймон Кулиш, Тарас Шевченко и др.), не обошлось и без влияния польских революционных идей и лексики.

Политическую цель братства составляло «духовное и политическое объединение славян в христианскую федерацию, при этом каждый славянский народ должен был иметь «свою Речь Посполиту» (республику) с культурной и общественной автономией. Сознательно предвиделось создание «христианской», а не «православной» федерации по причине существования конфессиональных различий не столько между поляками и русскими, сколько между православными малороссами в России и униатами русинами в Галиции (принадлежавшей Австрии с конца XVIII века — после разделов Польши при Екатерине II).

Демократический элемент Устава, касающийся положения о «всеобщем равенстве и свободе, никакие различия сословий», был отголоском весны народов Европы (1848), в этом отношении русские украинофилы были не одиноки, наоборот, это было звено общеевропейской тенденции XIX века.

Русский эмигрант, историк Н.И. Ульянов предложил версию масонской преемственности политических идей о создании федерации, и Кирилло-Мефодиевское братство унаследовало программу масонов-декабристов Киевской ложи (1818), именовавшуюся «Соединенные славяне» и составленную под силным польским влиянием. Декабристу Кондратию Рылееву принадлежат поэмы, провозглашавшие культ казачества, тем самым было положено начало его мифологизации [345] Ульянов, Н.И. Происхождения украинского сепаратизма. М., 2007. С. 163, 158–161. .

Самым любопытным в тексте Устава является то, что он положил начало борьбе терминов, которая сохранилась в определениях украинской нации до наших дней. Кирилло-Мефодиевское братство стало инициатором политики обезличивания понятий «Малороссия», «малоросс», замены последнего термином «украинец», который до конца XIX века не был популярен ни в России, ни даже в Галиции, где славянское население называло себя «русинами» и только часть интеллигенции, полонизированной по причине векового сожительства и подчинения польской шляхте, постепенно пришла к открытию, что она «украинская». Другая часть русинской интеллигенции идентифицировала для себя понятия «Русь» и «Россия». Если в России борьба за определение национальности велась между сторонниками терминов «малоросс» и теми, кто отстаивал понятие «украинец», то в Галиции (Австрия) противопоставлялись «русин» и «украинец» и окончательная победа осталась за украинскими националистами, поддержку которым оказывали австрийские и немецкие власти.

Понятийный аппарат, сложившийся в процессе украинской истории, сыграл базисную роль в форматировании национального сознания, поскольку если никто не отрицал существования русинского народа в Галиции, как и малорусского в России, то истина, что технология формирования нации зависит от образования, орфографии, языка и названия, была известна украинофилам, которые на протяжении всего XIX века методически переосмысливали значение понятия «Украина», которое из «окраины» (российской, польской или австрийской) превратилось в понятие национального значения (национальное сознание иррационально, оно оперирует не рациональными дефинициями, а символами (образами).

В Уставе Кирилло-Мефодиевского братства сознательно не упоминались термины «Малороссия» и «малороссы» (из-за России) и «русины» (из-за Галиции и памяти о Галичском княжестве, которое оказалось оторванным от Киевской Руси в результате татаро-монгольского нашествия и просуществовало после этого полтора века до присоединения к Польше и последовавшего за этим провозглашения Унии), в нем говорится об «украинцах» или «южнороссах».

Оценка Кирилло-Мефодиевского братства как начала «культурной трансформации украино-фильства в националистическую идеологию» [346] Alexei Miller. Ukrainian Question: Russian Nationalism in the 19th Century. CEU Press, 2003, p. 52. , принадлежащая Алексею Миллеру, была в какой-то мере категорична, она была бы верна, если бы все публикации «братьев» придерживались устава. Н.И. Костомаров и П.А. Кулиш скорее представляли украинофильскую, а не националистическую точку зрения. Вне устава, в личной корреспонденции, как и в своих публикациях, члены Кирилло-Мефодиевского братства использовали термин «Малороссия», поскольку понятие «Украина» до конца XIX века носило книжный характер с ограниченным влиянием.

Тарас Шевченко (украинский Пушкин — более как национальная святыня, нежели поэтический талант) на допросе по поводу его участия в «братстве», говоря об аудитории для своих стихотворений, употреблял термин «малороссияне», ни разу не упомянув слова, «украинцы» [347] Допрос Т.Г. Шевченка в 1847 г. (Из рукописных заметок Н.А. Ригельмана).//Киевская старина. 1902. № 2. С. 185. .

Пантелеймон Кулиш не обезличивал понятие «Малороссия», как это делали украинские националисты, он активно пользовался им в качестве собирательного образа «малорусского» сознания (как синонима «украинского», которое стремится перерасти «великорусское»). В то же время он признавал непопулярность украинофильства в Малороссии и питал надежду на молодое поколение, увлеченное демократическими идеями [348] «Я с глубокою горестью и презрением смотрю на современное малороссийское общество и успокаиваюсь душою только в будущих поколениях, которые призваны к самосознанию». Письмо П.А. Кулиша к Г.П. Галагану. // Киевская старина. 1902. № 1. С. 6. . Упоминая

Галицию, П.А. Кулиш называл ее «Галицкая Русь», а не «Галицкая Украина» [349] Письма П.А. Кулиша с А.Ф. Кистяковскому. // Киевская старина. 1902. № 2. С. 303, 312. , себя считал «малороссиянином», что для него было синонимом понятия «украинец», о галичанах отзывался нелестно: «Хотя он и галичанин, но честный человек, что между галичанами весьма редко» [350] Письма П.А. Кулиша с А.Ф. Кистяковскому. // Киевская старина. № 3. С. 520, 522. .