Дмитрий Брикман - Детский недетский вопрос

Знаете, ничего особенного я не видел.

Было много страшного, «нормально» страшного, но не ужасного.

Хорошо, а что было самое страшное из этого «нормально» страшного?

Я бы сказал так. В 1963-м меня вдруг из лагеря строгого режима перевели в лагерь особо строгого режима. Одели в форму полосатую, за что нас называли «хрущевские моряки». И это, я вам скажу, был страшный лагерь. Голодный безмерно. За 11 месяцев, что я там пробыл, у нас расстреляли 13 человек. Например, тех, кто отрезал себе уши, выкалывал на них «подарок съезду», бросал через забор или накалывал на лбу «Раб КПСС». Или даже тех, кто назвал стукача стукачом, — считалось, что он терроризировал человека, вставшего на путь исправления. То есть расстреливали за ерунду. При этом трое или четверо человек покончили с собой. Один из них, я помню, на крыше за провода схватился. Потому что был дикий голод.

Там сидела масса интересных людей, значимых крупных фигур. В частности украинский кардинал Иосиф Слипый, которого освободили благодаря вмешательству папы римского Иоанна XXIII. Но при этом мы сидели вместе с настоящими уголовниками. У меня в камере сидело три вора общесоюзного значения, не игрушечные зэки, а авторитеты. При этом всего в камере сидело 15 человек, буквально друг на друге лежали. И летом был ужас: жара, комары, вокруг творилось черт-те что. Но было ли это страшно? Хрен его знает. Мне почему-то нет.

Ну, естественно, я же не на Запад собирался, а в лагерь.

В смысле, я игрушка Бога?

Я не знаю, я за Бога не могу думать и решать.

Я так не думаю. Я думаю, что Бог ко мне благоволил всегда. Я иногда чувствовал некую наводящую руку, которая не давала мне оступиться. И держала меня в сложных ситуациях. Есть несколько максим, которые я усвоил в лагере, выработал сам для себя. Одна из них гласит: «В столкновении с противником помни, что он боится больше тебя». Сказать себе, что я не боюсь, значит обманывать себя. Я боюсь. Но надо помнить, что он тоже сосредоточен на своем внутреннем состоянии и внутренней дрожи. И он боится больше тебя. Как только ты это поймешь, враг, как правило, отступает. Вторая максима, которая для меня тоже чрезвычайно важна, помогает разбираться во всяких сложных, двусмысленных житейских ситуациях. Она связана с историей одного украинца, который находился со мной в камере смертников. Перед этим он уже отсидел 10 лет за коллаборационизм, за сотрудничество с немцами во время войны. Его отпустили, а потом, как бывает, через несколько лет местный КГБ поднял еще какой-то эпизод из его истории. И его приговорили к смерти. Кстати, даже расстреляли. Вот он мне говорил все время: «Ну, слушай, когда под автоматами немецкими стоишь, или ты стреляешь, или в тебя стреляют. Да, убивал евреев. А куда денешься? Зато я вот в 1943 году одного еврейского мальчика спас. А в 1944-м одному партизану помог бежать из лагеря». И после таких разговоров я родил следующую максиму: «За то, что мальчика еврейского спас и партизану помог, тебе медаль на грудь. А за то, что расстреливал евреев, — на виселицу. Так и виси с медалью».

Это я так сказал?

Мудрый какой, слушай.

Клянусь, я не помню.

Если бы знать ответ.

Во всяком случае, он не персонифицирован, не похож на человека. Это некая сила, которая создала этот мир и управляет им. Какая она, эта сила, Бог его знает. Спросим, когда появимся перед очами его.

Ну, когда долго живешь в Израиле, видишь слишком много чудес, которые не могут быть объяснены рационально, если не допустить существование Бога.

Нет, ничего такого не было. Было смутное ощущение, подозрение, что есть сверхъестественное вмешательство в мою жизнь, но ничего четкого, осязаемого не было. Просто без гипотезы существования Бога многое необъяснимо в общечеловеческой истории. И особенно в существовании государства Израиль. Надо быть слепым, чтобы не видеть здесь вмешательства господнего.

Конечно, само собой. И неизбежно ошибаюсь. Но важно другое — осознать свою ошибку и постараться ее не повторять.

Есть такой грех.

Я хамоват в отношениях с людьми. Можно было бы поинтеллигентнее быть. Но не люблю дураков. А уж тем более подлецов. Срываюсь, бывает.

Прежде всего, надо понять, что ты ошибся. Потом сильно отлаять самого себя. И постараться исправить эту ошибку. Я не боюсь извиняться, кстати говоря. По-моему, это признак силы характера.

Вообще говоря, быть дураком — это очень еврейская черта.

Логика — это учение эллинское, которое евреям совершенно не свойственно, я так считаю. Они живут не по разумению, а от катастрофы к катастрофе. Если еврей вышел на улицу и видит черные тучи, он зонтик не купит. А вот когда его обольет с ног до головы и он подхватит пневмонию, тогда начнет чесать репу и купит зонтик. Поэтому дурак тот, кто не следует указаниям логики. Это, кстати, не мои слова, а Жаботинского, я сейчас его перечитываю с большим удовольствием.

Дурак — тот, кто не следует явным указаниям здравого смысла. Ему говорят: «Купи зонтик, мудила», а он не покупает. Вот он и дурак.

Про зонтик — это хорошо. Тогда я другой вопрос задам. 6 лет, мальчик: «Купим волшебную палочку?» Зонтик не купили, а волшебную палочку купили. Какие желания будете ею исполнять? Любые три.

Ух ты, никогда не думал об этом… Да провались оно, сам справлюсь. Серьезно, с волшебной палочкой и дурак проживет.