Юрий Поляков - В зоне риска. Интервью 2014-2020

К сожалению, у нас появился так называемый бюджетный патриотизм. Поясню. Когда я в 1993 году публиковал в «Комсомольской правде» статью «Россия накануне патриотического бума», быть патриотом в нашем Отечестве было небезопасно. Теперь это выгодно, государство выделяет немалые деньги под патриотическое воспитание. Кое-кто и к православию приобщается, как в КПСС вступает, для карьеры. Но такому патриотизму и воцерковлению грош цена в базарный день. Опираясь на «бюджетных патриотов», власть совершает серьёзную ошибку. Сдадут, не поморщатся. А потом ещё будут друг другу рассказывать, как развели этих лохов. Послать Боякова с Прилепиным «в помощь» Дорониной, чтобы «усилить» во МХАТе имени Горького православно-патриотический тренд, это то же самое, как браконьеров назначить егерями. Они будут и дальше зверушек бить, но только от имени государства. В МХАТе при Дорониной репетиции с молитвы начинались, а теперь с проклятий, потому что зритель поредел, а в труппе раскол, рукоприкладство и суды… Странно, что новый министр культуры не замечает этого безобразия.

– Вы, кстати, удивлялись, что Серебренникову выделялись гигантские деньги на его авангардный проект, а на культурные учреждения традиционного направления дают мало. Но, например, на кино патриотического содержания выделяются огромные государственные средства, а в итоге получаются сомнительного качества фильмы про ту же войну. Почему? Может быть, большинство талантливых людей так или иначе принадлежат всё-таки к либеральному лагерю?

– Я и теперь возмущаюсь, потому что за редким исключением эти огромные средства осваивают всё те же бюджетные и коммерческие патриоты, которые до этого, вместо того, чтобы профессию осваивать, играли «новыми формами», как дурак соплёй. Кстати, разборки, почему Фонд кино слишком часто даёт деньги под чудовищные сценарии и слабых режиссёров, начинались не единожды, но всякий раз как-то спускались на тормозах. Однажды мне довелось разговаривать с прежним заместителем министра культуры, отвечавшим конкретно за кино, и через пять минут я понял, что говорю с бухгалтером, вообще в искусстве ничего не соображающим. Спрашиваю, как же его назначили? Отвечают: сверху прислали из какого-то банка…

Теперь о том, что большинство талантливых людей – «прогрессисты». Это миф, насаждаемый СМИ. Я работал в газетах, на телевидении и хорошо знаю, как это делается. Интересующихся отсылаю к моей недавно вышедшей книге «Зачем вы, мастера культуры?». За годы работы в литературе, театре, кино я пришёл к совершенно противоположным выводам: чем глубже и талантливей человек, тем более скептически он относится к российской версии либерализма. Ведь либерал на Западе, он всё равно патриот. А вот наш либерал, он даже не западник, а подзападник. Разница, надеюсь, понятна?

– Какова ситуация с современной драматургией? Нет ли у вас ощущения, что сегодня пробиться в театр могут только либеральные представители новой драмы, всякие пьесы типа «28 дней» про менструальный цикл?

– О том, какой тяжкий вред нанесли отечественному театру «новая драма» и «Золотая маска», ещё будут писать монографии и защищать диссертации. Выросло уже не одно поколение драматургов, попросту не умеющих писать пьес и относящихся к драматургии не как к профессии, а как к приколу. Но театр – не капустник. И самовыразиться в искусстве можно только через мастерство. Поговорите с любым нормальным режиссёром, и он вам скажет то же самое. Но главная беда не в этом. Если ты решил посвятить жизнь претенциозной чепухе к это твоё дело. Хуже то, что прорвавшиеся к рычагам «самовыраженцы» начинают устанавливать жёсткую монополию по принципу «чужие здесь не ходят». Как это делается, я показал на примере Боякова. Есть и другие примеры. Звонят, скажем, из «Золотой маски» в областной театр: «Хотим прислать к вам экспертов, отобрать что-нибудь для «Маски»… Но есть одна проблема…» «Какая?» «Вы там Полякова решили ставить… Не надо. Поставьте лучше Улицкую…» Я ничего не придумываю, это правда. Если так себя ведут по отношению ко мне, человеку, достаточно известному и умеющему дать сдачи, то вообразите, в каком положении оказывается молодой драматург, избравший традиционное направление! В итоге, как вы справедливо заметили, традиционная драма оказалась просто отрезана от театров. А поскольку «новая драма» по своему уровню не способна, за редкими исключениями, задержаться в репертуаре и, получив, всевозможные премии-дипломы, просто «рассасывается», то в итоге у нас появились десятки театров, где не идёт ни одной современной пьесы. Самый современный – Вампилов.

Несколько лет назад мы создали Национальную ассоциацию драматургов (НАД) и пытаемся как-то поправить ситуацию. В частности, организовали конкурс «Автора – на сцену!» (сейчас в разгаре третий сезон), сориентированный на тех, кто пишет пьесы, а не стряпает «драматургический материал». Жюри выбирает 10 лучших пьес, а «Театральный агент» даёт каждому лауреату по полмиллиона рублей для постановки пьесы-победительницы в театре. Уже состоялось несколько премьер…

– А что сегодня происходит с российской литературой? Почему её, по вашим словам, поразил вирус непрофессионализма? Дескать, даже премиальные книги отличаются отсутствием чувства слова, косноязычием, невежеством. Почему тогда издаются такие тексты?

– Грустные вы какие-то вопросы задаёте, ставите меня перед выбором: или оптимистично лукавить, или выглядеть этаким тотальным ворчуном. Ладно, ворчун так ворчун! Отвечаю: современную литературу поразил вирус непрофессионализма не по моим словам , а на самом деле. Я просто констатирую грустный факт. Сколько писем приходило к нам в «ЛГ» с возмущениями по поводу раскрученных авторов: «Разве можно так писать! Это же не литература, а бред какой-то». В самом деле, почему так резко обрушился уровень? По многим причинам. Начнём с того, что литература прежде была профессией. Люди, не владевшие хотя бы элементарным ремеслом, в ней просто не укоренялись. Сегодня литература – это форма самозанятости с размытыми постмодернизмом критериями качества. Помните знаменитый принцип «нонселекции»? По-русски говоря: как получится, так и выйдет. Вот и выходят полуграмотные книги. Если Пригов – поэт, то и первый встречный – тоже поэт. Об этом мой роман «Козлёнок в молоке», выдержавший с 1995 года почти тридцать изданий. Значит, я попал в болевую точку!

Далее, в начале 1990-х была поставлена политическая задача срочно обновить и омолодить литературное пространство, так как старшие поколения писателей, включая моё, не поддержали реформирование страны через колено, ушли в оппозицию к всероссийскому самопогрому. Обновление рядов шло по принципу «призыва ударников в литературу». Мало кто помнит, что в набор делегата первого съезда писателей в 1934 году входил роман начинающего писателя Панфёрова «Бруски». Не Горький, не Серафимович, не Вересаев, не Сергеев-Ценский, не Тынянов, а Панфёров… Попробуйте сейчас прочитать «Бруски» – с ума сойдёте. Так что опыт из «проклятого прошлого» имелся. Начинающие, мало что умеющие, а то и просто бесталанные литераторы для быстрейшего увеличения поголовья «прогрессивных союзов» увенчивались премиями и раскручивались. А если слава к писателю приходит раньше, чем мастерство, то мастерство к нему уже не приходит никогда. Вот оно к ним и не пришло. Тексты даже у тех авторов, которые теперь на слуху, торопливы, неряшливы и, как правило, лишены языковой индивидуальности. Их если и прочитывают, то сразу же забывают. Раздутых графоманов мне, честно говоря, не жаль, я таких за свою почти полувековую литературную жизнь насмотрелся: они лопаются, как мыльные пузыри. Мне жаль тех талантливых писателей, которые поддались соблазну «лёгкого творчества» на бегу за премиями и упустили возможность переплавить свои способности в мастерство. А в творчестве, как в большом спорте, год-два расслабухи, и прощайте Олимпийские игры! И ещё один важный момент: неталантливые писатели более управляемы…