Дарья Златопольская - Важные вещи. Диалоги о любви, успехе, свободе

Это точное определение любви.

Конечно, только любовь дает ощущение, что ты такой, какой должен быть, а не такой, каким мог оказаться.

Д. З. Мне кажется, для вас в жизни важно понятие «испытание». Когда ты через него проходишь, многие привычные вещи приобретают новый смысл.

В. Б. Я зацепился за само это слово и за его значение. Испытание. Это очень важный момент в нашей жизни, и к нему нужно правильно относиться. Испытание может идти и от пытки, от какого-то невыносимого страдания, на тебя свалившегося. А может и от пытливости человеческой, от стремления что-то познать, – это тоже испытание. От Бога тоже испытания бывают.

Успех – это тоже своего рода испытание.

Да, и власть – испытание. И социальное положение – это тоже испытание. Не дай бог, как говорится, взвалить на себя какое-нибудь олигархическое бремя. У тебя просто времени ни на что больше не хватит.

С другой стороны, Вячеслав, то, через что вы в своей жизни проходили, можно сравнить с олигархическим бременем. В вашем случае это невероятная слава, культ вашего имени и вашей группы.

Да, это сродни тому, как попасть в горный поток.

Вы рассказывали, как в горной реке вас стало сносить.

Ты попадаешь в холодную бурную реку и понимаешь, что зацепиться не за что. И плюс ко всему ты теряешь ориентацию. И еще это бывает слишком неожиданно: одно дело, когда ты сам входишь в реку и тебя уносит, а другое дело, когда ты и не ждал этого вообще.

А за что вы зацепились, когда этот поток вас понес?

В моем случае помогло то, что люди бежали вдоль берега.

Это в конкретной ситуации с рекой. Но вы сами сравнили этот случай с тем периодом жизни, когда вы были оглушены успехом.

Мне кажется, что меня Господь просто взял за шиворот и вытащил. С другой стороны, был человек, который мне протянул руку помощи. Я часто вспоминаю эти моменты, когда мы встретились с Анжеликой. Я ведь на самом деле был довольно разрушенный человек. Для 18-летней девушки, полной жизненных сил, было странно вообще обратить внимание на такого человека. И более того, потратить столько сил и времени, чтобы дать ему новую жизнь, вывести из этого болезненного состояния. Я вообще-то, по сути дела, заново родился, как это ни странно. Я пришел к выводу, что, как Анжелика для меня как вторая мама, так я для нее – второй папа. Вот такие у нас парадоксальные отношения помимо того, что мы муж и жена, перед Богом давшие обет хранить верность и любовь. А хранить верность и любовь – это, оказывается, ого-го какой невероятный труд. Этому надо учиться, это постоянное бдение. Я, конечно, осознаю, что не всем молодым людям это под силу, им пока некогда об этом думать. Мне сказали, что для мужчины время мудрости – это 70 лет. И знаете, я такое облегчение почувствовал: у меня очень много времени.

В вашей книге «Архия» есть замечательный воображаемый диалог Марины Цветаевой и Анны Ахматовой. Почему Цветаева так одинока? Ахматова отвечает: потому что люди боятся признаваться в любви. А почему люди боятся признаваться в любви?

Это очень ответственная вещь. Мы даже, мне кажется, до конца не понимаем, насколько это большая ответственность. Нас это пугает. Мы понимаем, что если принять на себя эту ответственность, то это как обет для монаха. На это нужно жизнь положить.

То есть сказать «я тебя люблю» – это уже обет?

Нужно положить свою жизнь для того, чтобы получить жизнь вечную. А любовь – это жизнь вечная. В тот момент, когда один человек другому говорит «я тебя люблю», он дает ему шанс вечной жизни. Но надо понимать, в чем ответственность. Спасение от Бога, но оно через человека приходит. И человек, который признается другому в любви, – это наивысшее спасение, самый верный путь. Там, видимо, есть много путей, в том числе и страдальческие. Всякие.

Д. З. Насколько я знаю, в вашей жизни огромную роль сыграл замечательный фильм «Корабль дураков». Вы пошли на него со своей первой женой…

В. П. Да. Он сыграл роль в том, что мы расстались. Это фильм о том, как люди не желают смотреть правде в глаза. Они врут самим себе, что гораздо хуже, чем врать другим. И вот после этого фильма, я помню, мы сели пить чай. Я сказал, что страшно врать самому себе. И она посмотрела на меня и сказала: «Да, Володя». Я сразу понял, о чем речь.

Этот фильм – история любви, которая не случилась, не состоялась. И тем не менее ты понимаешь, что эти два человека нашли друг друга.

Это мощнейший фильм, конечно. Я его с тех пор не видел. Я даже немножко боюсь его смотреть снова.

Я не задаю личных вопросов, поэтому можете не отвечать, поскольку этот вопрос касается вашей личной жизни. Вы в 70 лет приняли очень сложное решение – изменить свою жизнь. Как вы на это решились?

Это было очень тяжело. Конечно, это сопряжено с чувством вины, которое меня не оставляет и по сей день. Но мне кажется, это все-таки был для меня вопрос жизни и смерти. Мне кажется, что если бы я не принял его, то, скорее всего, вы бы со мной сегодня не разговаривали. Я думаю, что меня бы не было. У меня было тогда такое ощущение, что жизнь моя заканчивается. И тут вдруг оказалось, что нет. Отказаться от этого я не мог, не хотел. И вот я принял то решение, которое я принял. Но чувство вины, которое я тогда испытывал, я продолжаю ощущать и сейчас, и, видимо, всегда буду.

Д. З. У вас есть замечательные стихи «Неразделенная любовь». А вы сами испытывали когда-нибудь неразделенную любовь? У меня такое впечатление, что вы всегда были очень удачливы, никогда не были на другой стороне.

Е. Е. Знаете что? Я очень ее боялся. Потому что, если я влюблялся, то я влюблялся. Понимая, что это невозможно, я, может быть, просто боялся. Я знал, как это страшно: полюбить женщину, от которой ты не встретишь никакого ответа. Какого-то мазохизма во мне никогда не было.

И тем не менее вы как-то написали о неразделенной любви:

Это ведь вы о себе писали?

Вы опасный партнер в беседе, с вами страшно разговаривать.

Во мне просто отзываются ваши стихи.

Ну, слава Богу. Спасибо.

Д. З. Вы назвали самым важным для вас фильмом о любви «Солярис». Это очень взрослый выбор.