Дарья Златопольская - Важные вещи. Диалоги о любви, успехе, свободе

Вы упомянули о любви в ее истинном значении. Я смотрела ваш спектакль «Рамона» про два паровоза, которые любят друг друга. Я увидела там созвучность идее Руставели. Поезд Эрмон говорит любимой: «Помоги просящему». И она из любви к нему помогает несчастным цирковым артистам. Любовь – это не когда ты говоришь: «Сиди рядом со мной и пей чай». Это то, что заставляет нас помогать другим людям и становиться лучше.

Сначала я думал, что у любви не больше граней, чем у бриллианта. А потом в старости обнаружил, что это бесконечность. От бесконечности человек может упасть в обморок. Ощутить ее он не способен, по крайней мере такие, как я. Все в этой жизни построено именно на любви. Ненависть разрушительна, а любовь есть созидание. Но есть опасность перепутать. Надо быть очень аккуратным, когда мы говорим о любви. О ненависти говорить легче и проще, потому что она Ниагарой льется на мир.

А лучше всего о любви сказано у блаженного Августина: «Нам предстоят темные времена, но вы будьте светом во тьме, светом любви. Если вы молчите, молчите радилюбви. Если говорите, говорите радилюбви. Если кого-то поправляете, поправляйте радилюбви. Если прощаете, прощайте радилюбви. Любите и делайте то, что хотите!»

Д. З. Ваш отец однажды сказал: «Пока моя жена писала картины, я красил полки». Как вы думаете, рядом с художником всегда должен быть кто-то, кто «красит полки»?

Р. Ф. Я думаю, что всем нужно красить полки. Я давно этого не делал, но считаю, что это правильно. Когда я был маленьким, отец часто просил меня покрасить полку или оконную раму. Это замечательно, потому что дает связь с реальностью. Вообще прекрасно что-то делать руками. Я люблю чистить, убирать дом. Это помогает мне.

Наверное, ваш отец был очень добрым человеком. Хотя с мамой у вас более тесная связь, чем с отцом, но я вижу это его влияние в вашей игре в «Двух женщинах» по пьесе Тургенева. Там ваши глаза излучают такую доброту к женщине, которую вы любите. Это совершенно другая любовь, чем та, что мы привыкли видеть в вашем исполнении: «Я хочу тебя, я умру, если ты не станешь моей». Но здесь все совершенно иначе. Этот человек отпускает того, кого любит, и для меня это знак намного более глубокого чувства.

Ракитин – уникальный шанс исследовать именно этот аспект. Его любовь к Наталье Петровне никогда не была реализована. Она глубока, и в другой жизни, я думаю, он хотел бы обладать ею физически. Но он человек духа. Я думаю, он обожествляет ее. Мне показалось очень интересной задачей сыграть именно такие чувства, как вы описываете.

Мне кажется, доброта – самое главное качество в мужчине. Князь Мышкин – воплощение доброты, и вы хотели сыграть его с юности. Что вас в нем захватило?

Его невинность и чистая любовь. Не знаю, где бы я стал искать этот элемент в себе. Меня очень тронула идея Достоевского: привнести в это безумное общество фигуру, похожую на Иисуса. Таким способом он оттеняет все наши недостатки, страсти и похоти. Для меня Мышкин, который в конце обнимает Рогожина, убившего Настасью Филипповну, – мощный образ, высочайший уровень познания несовершенства и уязвимости души.

В «Английском пациенте» [41] «АНГЛИЙСКИЙ ПАЦИЕНТ» Роман канадского писателя Майкла Ондатже (1992) был удостоен Букеровской премии, а в 2018 году получил «Золотого букера». В 1996 году Энтони Мингелла снял фильм, где в главной роли снялся Рэйф Файнс. Граф Ласло Алмаши влюбляется в замужнюю женщину и ради ее спасения совершает предательство и военное преступление. Фильм был номинирован на премию «Оскар» в 12 номинациях и взял 9 статуэток. ваш персонаж в диалоге с главной героиней говорит, что ему больше всего не нравится чувство собственничества, чувство обладания, которое приходит вместе с любовью. Откуда возникает потребность владеть людьми, которых мы любим?

Думаю, что все дело в нашей собственной неуверенности. Мы очень уязвимы. Посмотрите на эти невероятные приливы чувств, которые Бернард Шоу называл «жизненной силой, проходящей через нас». Мы сами не знаем ее природы. Иногда эти приливы страсти связаны с нехваткой чего-то важного в нас самих. Нам кажется, что мы найдем это в другом человеке. Именно поэтому нам так важно захватить и присвоить его.

Каждый человек, особенно в западной культуре, лелеет идею романтической любви, чувства всей жизни, которое надо найти. Нами часто управляют эмоции. В других, более традиционных культурах в этой сфере существуют своды правил, и взрывам эмоций просто нет места. Я, конечно, не эксперт в этих вопросах, но часто любовью называют то, что я бы любовью не назвал. Зачастую это попытка контроля одного человека над другим, зацикленность на себе и своих чувствах. При этом тому, кто это испытывает, может казаться, что он весь заключен в другом человеке и посвящает себя ему. Из-за этого, мне кажется, разрушаются многие браки.

Вы играли Евгения Онегина. В романе есть знаменитые строки: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей и тем ее вернее губим средь обольстительных страстей». Вы согласны с этим?

Иногда это может сработать: если я сохраняю безразличный вид, это может заинтересовать женщину, но я не думаю, что такая тактика подействует на всех.

Вы никогда не использовали такую тактику?

Почему же? Может, и использовал. Я полон недостатков. Но вообще я во многом солидарен с Онегиным. Я понимаю его слова к Татьяне: «Зачем ты пишешь эти письма? Ты не должна так себя вести!»

Если бы вы получили любовное письмо от молодой женщины, вы бы тоже говорили с ней, как Онегин с Татьяной?

Полагаю, я был бы озадачен: «Что мне с этим делать?! Как на это ответить?»

Интересно вы сформулировали: люди ищут в человеке то, чего им не хватает в самих себе. Можно сказать, что в вашем фильме «Невидимая женщина» эта тема прослеживается: в нем рассказывается об отношениях Чарльза Диккенса и молодой актрисы. Актрисой, возможно, двигали ее неудовлетворенные амбиции, тщеславие. А Диккенс – может быть, он придумал себе эту идеальную женщину?

Думаю, что и сам Диккенс был довольно тщеславным. Его читатели много значили для него. Брак перестал его удовлетворять. И вдруг в его жизнь вошла эта женщина: цельная, самостоятельная, очень красивая. Мне кажется, что Диккенс придумал и описал Нелли еще до того, как с ней познакомился, – у него всегда были такие идеализированные женские персонажи, готовые принять мужчину, совершающего ошибки.

Это похоже на отношения Толстого и Софьи Андреевны. В юности он был довольно неразборчив в связях, а потом встретил женщину, ставшую прототипом Кити в «Анне Карениной» – идеальное существо, которое, как он думал, спасет его, – и сам наделил ее теми качествами, которые хотел видеть.