Дарья Златопольская - Важные вещи. Диалоги о любви, успехе, свободе

Так и Чаплин тоже!

А еще Лассетер говорил, что у Китона было потрясающее чувство comic timing, комического времени. Он чувствовал ритм. Вы как-то упоминали, что ваша мама научила вас чувствовать музыку слова и ритм, заложенный в произведении.

Я абсолютно подтверждаю это влияние моей мамы, Евгении Михайловны Романовой, и не только на меня, но и на Юрия Никулина. С ним она тоже занималась ритмикой.

Д. З. Вы воспитывались на сказках великого армянского поэта Ованеса Туманяна. Туманян очень парадоксален, а именно парадокс лежит в основе чувства юмора. Он как будто опередил свое время: когда читаешь его сказки сегодня, трудно поверить, что они написаны в начале XX века. Мы в России знакомы со сказками Туманяна в интерпретации совершенно гениальных мультфильмов Роберта Саакянца.

Каждый его мультфильм – это полет мысли Роба Саакянца. Это шедевр. Я его хорошо знал, и мы начинали вместе с его сыном. Роб Саакянц – из тех людей, кто закладывает фундамент для мысли. Он всегда был инакомыслящим в хорошем смысле. Это абсолютный сюр, абсолютный шаг в сторону. Его искусство, мне кажется, было адресовано не только детям, но и взрослым. Там были такие посылы, которые требовали вдумчивого понимания.

Он предвосхитил то, что потом делали в Pixar: фильмы построены так, чтобы и дети, и взрослые могли считывать свой уровень шуток. Там есть шутки, которые детям не понятны, но они захватывают взрослую аудиторию.

Есть такое важное для телевидения понятие, как «повторяемость» – сколько раз можно показать программу зрителям, пока она не наскучит. Повторяемость отдельно взятого телевизионного продукта обеспечивается в том числе благодаря моментам, которые ты в разное время по-разному ощущаешь. И Саакянца, и Туманяна ты можешь пересматривать или перечитывать миллион раз и находить что-то новое.

Это относится ко всем великим сказочникам: тот же Андерсен тоже перечитывается в любом возрасте.

Д. З. Мне кажется, что для вас очень важен юмор – это проявляется почти в каждой вашей роли.

А. Б. Юмор важен для всех. Я не воспринимаю жизнь без юмора. Юмор означает способность к самоиронии, а она неразрывно связана с интеллектом. Люди, мыслящие прямолинейно, мне не близки. Мне сложно с ними общаться, и среди моих друзей таких нет.

Я не представляю себе настоящего мужчину без чувства юмора. Вы в этом смысле удивительный пример. Вас считают образцом мачо, но вы можете быть невероятно смешным. Вы работали с лучшими комедийными режиссерами: в картине «Женщина на грани нервного срыва» [39] «ЖЕНЩИНЫ НА ГРАНИ НЕРВНОГО СРЫВА» Фильм испанского режиссера Педро Альмодовара, вышедший на экраны в 1988 году. Картина была номинирована практически на все главные мировые кинопремии и стала лауреатом испанской национальной премии «Гойя», премии Венецианского кинофестиваля, премии Европейской киноакадемии. В этом фильме Антонио Бандерас сыграл Карлоса – сына главного героя. Карлос вызывает в женщинах романтические чувства, с которыми им трудно справиться. Педро Альмодовара, у Вуди Аллена. Как вы находите эту грань между мачизмом и самоиронией?

Я не знаю, что в России значит концепция «мачо», но обычно мачизм – это маска для неуверенных в себе мужчин. Если вы уверены в своей привлекательности и сексуальности, то понятие «мачо» для вас просто шутка. Я, конечно, не могу всерьез себя таковым назвать. Даже когда мы снимали «Отчаянного» я старался двигаться по-особенному. Помню, как мы обсуждали это с Роберто Родригесом на съемках. Мне хотелось, чтобы Отчаянный двигался, как будто в танце, даже когда он убивает. Он достает пистолет сзади, сбоку, ведет себя, как танцор фламенко. Должно быть некое обаяние, привлекающее к нему, но не брутальность.

Мачизм подразумевает некоторое насилие, доминирование над женщиной. А мне не нравится доминировать. Я люблю женщин и поэтому отношусь к ним с уважением. Мой подход совершенно отличается от того, что делает мачо: «Я буду обладать тобой, ты будешь делать то и это». Это не про меня. Если женщина ищет во мне подобное, ее ждет разочарование.

Станислав Говорухин: «Володя, расскажи историю»

Д. З. Вы упомянули, что без юмора нельзя снимать детективы. Ваш фильм «Место встречи изменить нельзя» – это детектив, где смеешься почти в каждом эпизоде.

С. Г. Там есть комедийные серии. Например, вся вторая серия.

Я прочла в вашей книге, что идея знаменитой сцены с Кирпичом была позаимствована вами из рассказов Владимира Семеновича Высоцкого, который смешно шепелявил от лица героя.

У Садальского не получалась эта сцена. Мы смотрим – все вроде хорошо. Но не смешно. Я говорю: «Володя, расскажи Стасу историю». И он начал рассказывать, шепелявя: «В Москве, на Арбате, жил один подполковник. У него была собака, ее звали Рекс. Умнейший пес! Подполковник очень любил Пушкина, и Рекс ему на ночь читал всю поэму «Мцыри». Наизусть!» Вот такое он плел: «…И полковник умер, а Рекса взяли в отряд космонавтов. Он летал с Белкой и Стрелкой». Слушатели просто катались по полу, когда Высоцкий так импровизировал. И вот это он рассказал Стасику.

Но эпизод-то мы уже сняли. Только потом, на озвучании, мы сделали его шепелявящим. На съемках он не шепелявил. Но в одном месте нам пришлось доснять его фразу: «У нас за такие дела язык отрежут». На что ему Высоцкий говорит: «Я вижу, тебе уже подрезали.» – «Что ты дразнишься?!»

Д. З. Вы рассказывали, что, когда родители читали вам «Винни-Пуха», они сами хохотали в тех местах, которые вам, ребенку, были неясны.

Е. Г. Большую часть я не мог оценить. Мне было непонятно, я сердился. Но было и то, что мне было смешно. Одна из таких историй, которую я заставлял их прочесть мне много-много раз, – о том, как Винни-Пух решил поймать слонопотама. Пятачок ощущал себя невероятно трусливым, но все время преодолевал страх: на самом деле он самый смелый персонаж книги. Несмотря на страх, он все-таки шел к той яме, которую они выкопали для слонопотама. Он шел туда и очень надеялся, что слонопотам не попадется в ловушку. Но там уже сидел Винни с горшком на голове. Как сказано в переводе Заходера: «Слонопотам слонопотамил вовсю». И поняв, что слонопотам все-таки попался, Пятачок идет и думает: «Интересно, а любят ли слонопотамы поросят? И как они их любят?»

Это была, пожалуй, самая первая фраза, содержащая непрямолинейный юмор, которая мне была понятна. Я очень радовался, когда мне ее перечитывали.

Там есть другая фраза, которая мне была тогда совершенно непонятна, а стала понятна гораздо позже, уже как родителю. Когда Пятачок совершил подвиг, Винни-Пух написал оду Пятачку из шестнадцати строф. И на словах «Славься, славься на века, великий подвиг Пятачка» Пятачок подобрал с земли палочку – «только для того, чтобы забросить ее подальше».