Павел Рупасов - 100 вопросов без ответов. ВМФ России

Это большая книга, в которой 760 страниц. Согласно личным записям А. Л. Ларионова в машинописной рукописи, читаем:

«Представлено 15 глав очерков, из которых написано 13 глав общим объемом 566 страниц. Настоящий труд начал создаваться с 1995 г. путем подбора архивных материалов РГА ВМФ и библиотек. Четыре главы (II, III, IV, V) опубликованы в трудах ЦВММ №2 (2003 г.) и №3 (2009 г.).

Труд имеет рамки 1709—2009 гг. Принято считать, что модель-камера основана Петром I в 1709 г., поэтому 2009 г. является юбилейный годом (300 лет). Именно этой датой и обусловлено окончание труда. /Считаем, что А. Ларионов здесь имел сказать не то, что он закончил свой труд в 2009 году, а то, что писал свой труд «в этих» рамках и об «этих годах» — 1709—2009/.

P.S. Автор VI и VII глав истории ЦВМ музея выражает сердечную благодарность Алисе Валерьевне Пироговой, которая перевела авторский рукописный текст на компьютерные страницы с 22 сентября 2011 г. по 22 апреля 2012 г.

Старший научный сотрудник-консультант отдела научно фондовой работы ЦВММ. Заслуженный работник культуры Российской Федерации.

/А. Л. Ларионов».

Сравнивая процитированную нами рабочую запись Андрея Леонидовича о структуре своей книги со структурой, объявленной в печатном издании, можно видеть, что книга Ларионова, сама структура ее, претерпела значительные изменения, связанные с работой над книгой соавторов Ларионова.

Приведем второй пример в пользу высказанного нами выше мнения о последующем «значительном изменении» структуры собственно ларионовской рукописи. Андрей Леонидович Ларионов в том же источнике (машинописная рукопись) даёт название своей седьмой главы:

«Глава VII

Кратко комментированный хронологический перечень событий, произошедших в последний 30-летний этап истории Центрального военно-морского музея. Он начнется и будет продолжаться созданием временных выставок музея или участием его в выставках, разворачиваемых не им.

Май 1980 — май 1999 гг.»

Загадочное название седьмой главы, не правда ли?

Ограничимся же приведенными двумя цитатами из машинописной рукописи Андрея Леонидовича и уговоримся на том, что не владеем достаточной информацией, чтобы продолжать размышлять или делать выводы. Сообщим лишь читателю, что в 2009 году рукопись Ларионова по неизвестным нам причинам издана не была. Администрация музея в лице ее директора на 300-летие музея, к которому Андрей Ларионов сознательно подготавливал (начиная с 1995 года) свою рукопись, не сочла нужным ее публиковать. Тоже загадка. Что «более фундаментальное» музей предпочел Ларионову на свое 300-летие в 2009 году?

Прежде чем назвать, какая книга в 2009 году «победила» книгу Ларионова, вспомним, что сам Ларионов в приведенной нами выше своей благодарности А. В. Пироговой, «которая перевела авторский рукописный текст /6-ю и 7-ю главы/ на компьютерные страницы», как мы сегодня выражаемся, «оцифровала» 6-ю и 7-ю главы его книги, датирует работу Пироговой «с 22 сентября 2011 года по 22 апреля 2012 года». То есть Ларионов, умерший, насколько мы помним, в 2014 году, в 2012 году, в возрасте 84 лет, уже не отчаивается, что музей к своему 300-летию не оцифровал и не издал его книгу и, возможно, предвидя скорую кончину, продолжает подготавливать свой труд, определенно главный в своей жизни, к изданию — оцифровывает его при помощи А. В. Пироговой.

Эта практика — практика обращения ЦВММ к «аксакалам» музея, возможно, исчезает после 2013 года, когда «золотое семя», старые и опытные сотрудники, почти единственно способные в музее по массе накопленного профессионального опыта предпринимать такие гигантские шаги и демонстрировать «свершения», которые мы еще при их жизни называем капитальными альбомами (у Игоря Павловича Суханова), фундаментальными трудами (у Андрея Леонидовича Ларионова) или единственными в своем роде воспоминаниями (у Веры Борисовны Морозовой), научными трудами (А. К. Белик, Николай Иванович Слесаревский) — список можно продолжать и продолжать — становятся «не нужны», «вредны», отправляются на «давно заслуженный отдых», связь с ними порывается на драматических, если не трагических для старых сотрудников нотах. Такой чисткой от «стариков» наверняка достигается какая-то нехаевская организационная польза: «иных уж нет; а прочие далече» [Саади], но, одновременно, читатель может согласиться с нами, музей лишается фундаментальных, капитальных работ, воспоминаний и еще многого в своей научной и человеческой деятельности. Перечисленные выше сотрудники являются золотым фондом музея, до сих пор живы и трудоспособны, но отстранены ради «нехаевского рационализма», продолжают работать над теми же вопросами, над которыми работали будучи в должностях сотрудников ЦВММ, но, лишенные поддержки музея, страдают не только информационно, но и морально. Человек, принесший моральные страдания другому человеку, здесь мы говорим о директоре ЦВММ Р. Ш. Нехае, заслуживает осуждения общества…

Такой кадровой политике, которую проводит Р. Ш. Нехай с 2013 г. по настоящее время, можно и нужно дать строгую оценку.

Но были другие характерные для организации научного процесса в ЦВММ времена. Не случайно ведь в 2012 году 84-летний Ларионов подписывается и, видимо, считает себя таковым: «старший научный сотрудник-консультант отдела…», и возраст Ларионова не мешает музею в 2012 году держать в своем в штате такого «возрастного», но, видимо, на редкость эрудированного и трудоспособного сотрудника. И мы имеем в итоге блестящий результат такой практики: книгу Ларионова «ЦВММ 1709—2019». Что бы Нехай издал еще более значимого к 310-летию музея? Более капитального труда у музея нет. И труд этот создан Ларионовым в возрасте с 67 по 85 лет, что характерно и естественно для человека, занимающегося умственной деятельностью. Такие люди достигают не только возраста мудрости, но и самой Мудрости. Только тогда человеческий мозг особенно способен на многочисленные интереснейшие аналогии, сопоставления — неожиданные, революционные… Такие авторы — «штучный товар», их берегут и ценят как золотой фонд научного учреждения. Ценят, но не в ЦВММ периода 2013—2019 гг.

Воспользовавшись трудом Ларионова, созданного в дружественной ему атмосфере музея 1995—2012 годов, Нехай Р. Ш. сам «золотой фонд» не сохранял, не выращивал, а имевшийся «разослал по домам сидеть». Одной рукой он пользовался трудами выросших в стенах музея ученых-сотрудников-эрудитов, а другой рукой он имевшихся и доставшихся ему «по наследству» «рассеивал по лицу земли».

Известная, впрочем, историческая традиция — в стародавние времена практика эта выглядела несравненно более жестоко: неугодных в монастыри ссылали, а бывало и зрения лишали… А ныне — подумаешь — какие-то моральные страдания и никем никогда неизмеренный ущерб от ненаписанных ими книг…