Новелла Матвеева - В.С. Высоцкий. Слово прощания

И вот сердце разорвалось, и его нет с нами. Горько нам всем. Мои товарищи кинематографисты, просили низко поклониться тебе, Володя, за фильмы, которые остались для нас дорогими прелестными бриллиантами с твоими прекрасными ролями. Не только за это. За то, что ты был таким - их низкий тебе поклон.

В нашей актерской артели большая беда. Ушел один из своеобразнейших, неповторимых, ни на кого не похожих мастеров. Артель делает дело общее вместе, но каждый мастер что-то может делать так, как никто другой. Владимир Высоцкий был личностью, артистом, такой неповторимой, такой ни на что не похожей индивидуальностью, что его смерть - это зияющая рана в нашем актерском братстве.

Говорят, незаменимых людей нет. Нет, есть! Придут другие, но такой голос, такое сердце, такая ярость и такая боль, увы, из нашего актерского братства уйдет. Он был замечательным актером, одним из интереснейших актеров современности. Но он был певец. Для него песни были вторым языком, вероятно, он был создан так, что не мог выражать словами, как мы не можем многое выразить, но он обладал поразительным даром песни, через которую он любил, ненавидел, презирал, нежно относился, надеялся, мечтал, болел, мучился. Эти песни были как крик, эти песни были как стон сердца, как хруст разрываемого сердца. Его песни любили, его песни шокировали, восхищали, удивляли, но они были выражением каких-то таких народных струн, которые сегодня проявились в полной мере.

Он прожил короткую жизнь, он действительно не мог остановить своих лошадей, у него не хватило сил. Но ведь в этом и весь Владимир, или, как его называли, Володя Высоцкий, в том, что его лошадь в пене и в ярости, в неостановимости, и был Высоцкий. И, может быть, поэтому такая любовь, такая потеря. Кто знает, кто может объяснить? Но рана большая и невосполнимая.

Володя, в одной из песен ты обещал нам: "Я не уйду от вас, и не надейтесь, я буду с вами". Половину ты выполнил, половину – нет. Это не в силах бренного человеческого тела - победить воровку-смерть. Ты ушел, и ушел в такую страну, откуда возврата нет.

Прощай, товарищ, прощай.

Умер Владимир Высоцкий. Прекрасный артист, оригинальный поэт и замечательный, любимый народом певец. Как щедро одаряла его природа! И как нещедро, жесточайше скупо, отпустила ему дней на земле.

В музыку нашей жизни 60-70 годов он внёс ноту высокой проникновенности, силы, жизнелюбия. Он пропел много печального о времени и о себе, и он же наградил нас - тех, кто с любовью собирал его записи, кто пел вместе о ним его песни, кто их слышал случайно из распахнутых окон - награждал нас подлинной поэзией, страстью и мужеством, необходимым для жизни.

Он был поэтом легендарного темперамента, и он ушёл, не растратив его, не исчерпав себя, не изменив своему дару.

Жизнь художника исчисляется не очевидной длиной, но объёмом значения. Её скоропалительная протяжённость отнимает у друзей и соратников житейское блаженство встреч, созерцание милого земного соседства, но прибавляет дорогому образу, и образу таланта вообще, черту исключительной драгоценности, беззащитной и родимой непрочности. Безмерность печали усугубляет наше обожание к артисту, осуществившему свою жизнь не как вялую длительность, а как сильный поступок плодородного и исключительного сердца.

Владимир Высоцкий - дар нам, и мы приняли его с благодарностью и наслаждением, не обделив людей следующего времени, которым предстоит получать этот долгий подарок, этот привет от наших дней.

О Володе Высоцком я песню придумать решил:

Вот еще одному не вернуться с похода.

Говорят, что грешил, что не к сроку свечу затушил...

Как умел, так и жил, а безгрешных не знает природа.

Расстаемся совсем ненадолго, на миг, а потом

Отправляться и нам по следам, по горячим.

Пусть кружит над Москвою охрипший его баритон,

Ну а мы вместе и с ним посмеемся и вместе поплачем.

О Володе Высоцком я песню придумать хотел,

Но дрожала рука и мотив со стихом не сходился...

Белый аист московский на белое небо взлетел.

Черный аист московский на черную землю спустился.

Погиб поэт. Так умирает Гамлет,

Опробованный ядом и клинком.

Погиб поэт. А мы вот живы, - нам ли

Судить о нем, как встарь, обиняком?

Его словами мелкими не троньте,

что ваши сплетни суетные все?

Судьба поэта умирать на фронте,

мечтая о нейтральной полосе.

Где нынче вы, его единоверцы,

Любимые и верные друзья?

Погиб поэт,- не выдержало сердце:

Ему и было выдержать нельзя.

Толкуют громко плуты и невежды

Над лопнувшей гитарною струной.

Погиб поэт и нет уже надежды

Что это просто слух очередной.

Теперь от популярности дурацкой

Ушел он на иные рубежи.

Тревожным сном он спит в могиле братской,

Где русская поэзия лежит.

Своей былинной не истратив силы,

Лежит певец, набравши в рот воды,

И голос потерявшая Россия

Не понимает собственной беды.

А на земле - июльские капели,

И наших жизней тлеющая нить,

Но сколько песен все бы мы не пели,

Его нам одного не заменить.

Как точно мама назвала - Владимиром!

Владейте миром не во власти, а в любви,

и пускай ее цитируют

магнитофоны или соловьи.

Как хорошо называли друзья - Володею,

Звала на "Ты" заглазно вся страна.

Не обоюдная любовь, а всенародная

Россия -лучшая во всей земле жена!

А что за таинство она - любовь народная?

Она такая, где ни в чем, не врут,

Где непохмельные могильщики холодные

Могилу вырыли - а денег не берут.

Двужильная любовь, двойная тяга.

Ваганьковский народный мавзолей...

И девочка рябиновыми ягодами

выкладывает имя на земле.

Как хорошо лежать в объятьях Родины,

Она не в силах руки развести,

Поняв, что здесь лежит бесценный самородок,

который никогда ей больше не найти...

Твой случай таков, что муки этих мест и предместий

Белее Офелий бродят с безумьем во взоре.

Нам, виды видавшим, ответствуй, как деве прелестной,

Так быть или как? Что решил ты в своем Эльсиноре?

Пусть каждый в своем Эльсиноре решает как может.

Дарующий радость, ты - щедрый даритель страданья.

Но Дании всякой нам данной тот сладу множит,

Кто подданных душу возвысит до слез, до рыданья.

Спасенье в том, что сумели собраться на площадь

Не сборищем сброда, бегущим смотреть на Нерона,

А стройным собором собратьев, отринувших пошлость

Народ невредим, если боль в певце всенародна.

Народ, народившись не неуч, он ныне и присно