Новелла Матвеева - В.С. Высоцкий. Слово прощания

Двадцать лет спустя, опираясь на совершенно непризнанные каноны и традиции городской народной песни, органично владея ее образный языком, он создал свою первую маску, настолько гротескную и настолько непривычную широкому искусству, что её путали с лицом поэта. И поэтому его почитали поначалу чуть ли не певцом и поэтом- уголовником. Если бы это было так, то в самый разгар мировых спортивных состязаний, в разгар летних отпусков и каникул, у его гроба не стояла бы полумиллионная толпа.

Маска не могла скрыть его лицо, лицо незаурядного национального поэта. Маска подчеркивала черты, подмечаемые и разоблачаемые народом, а значит она была национальна и народна. Герои Высоцкого социальны и народны, как Гашеков Швейк, как Паниковский и Балаганов, как Бендер и Киса Воробьянинов. Национальным в его творчестве было умение смеяться над самыми уродливыми и страшными явлениями бытия. Смеяться, а не ужасаться ими. Потом он создал сотни таких масок. И объединяет их то, что они созданы одной рукой, на одном дыхании, и узнаваемы, как народные лубочные картинки, как гротеск глиняной игрушки.

Его фактический творческий темперамент и работоспособность как-то не вяжутся с привычным образом русского интеллигента. С легкой руки обывателя, интеллигентом принято считать нечто безвольное, сомневающееся. Но понятие "интеллигент" происходит от латинского глагола, и это определяет его социальную сущность и жизненную позицию. Сомнение - свойство мысли. Оно но исключает действия. Сомнение - это творчество.

Песни Высоцкого написаны страдающим, и потому чувствительно отзывающимся на любой импульс сердцем русского интеллигента. Слушая их, поражаешься но только мастерству поэта, но и той неисчислимости и безграничности гениев, которых рождает наша земля. Вспыхивая и сгорая, ибо нацелены невероятной способностью творческого горения

Они надолго дарят свой свет, сменяя друг друга, как падающие в строю солдаты. Высоцкий - одно из ярчайших явлений нашей национальной культуры. Без него невозможно представить не только литературу, музыку, но и образный строй мышления русского человека конца XX века. Это служит ему лучшим памятником. Он неотъемлем от русского народа, который смеялся, плакал и пел его устами.

С именем Владимира Высоцкого всегда было связано множество проблем. И вспоминая его, мне хотелось бы сначала остановиться на одной, может быть, не самой важной, но сегодня актуальной - до тех пор, пока его творческое наследие не будет как-то упорядочено.

Он написал более 600 песен. Это неслыханно много, и естественно, как в горном хребте есть вершины повыше и пониже, так и песни у него есть пронзительные до боли, а есть забавные или горькие, нежные или едкие, а все разные. Горький факт заключается в том, что его безмерная популярность породила подражателей, имитаторов и просто людей, взбудораженных этим огромным талантом. И по России, как говорил сам Высоцкий, гуляет ныне 2 - 2,5 тысячи подделок и имитаций его песен. Иногда это добродушное подражание, иногда - коммерческая подделка с душком. Обнаружить их не трудно, но как убедить пошляка и болвана, что это не Высоцкий? Недавно один известный молодой артист, покорённый талантом Высоцкого, потому что сыграл с ним в кино, выступая в небольшом городе, вспомнил своего товарища и попросил зал встать в память о нем. Может быть это был и не самый уместный жест, но от чистого сердца. Местная газета отметила это неодобрительной заметкой, где Высоцкого, не называя по имени, объявили исполнителем пошлых песенок. Я думаю, что за песню слышал дядя, писавший заметку? Какую подделку?

Сам я убежден, что с именем Высоцкого будет связана отныне история русской и советской песни. И лучшее из того, что он сочинил, не только войдёт в золотой фонд русской культуры, но и будет стимулировать многие и многие таланты к творчеству.

Французский поэт-песенник Жорж Брассано, кстати сказать, ставший за свои песни академиком Франции, воспринимает Высоцкого, как брата по таланту. А это поэт, который держит на почтительной дистанции многих из тех, которых мы простодушно считаем идеалом современной песни. В мировой песенной практике, которая сейчас породила тысячи исполнителей и авторов, нет, говорят сведущие люди, ничего похожего на тот многоцветный и многолюдный мир, который возникает в песнях Высоцкого. Кажется, что Россия спрессовалась в ком любви и боли, веселья и отчаянья, горьких раздумий и пронзительных озарений.

Мне приходилось много лет быть свидетелем его работы. Каждую песню он писал подолгу, по два-три месяца, много раз переписывал, зачеркивая слова, то сокращая, то прибавляя строчки. Потом месяца два песня пелась им каждый вечер, и каждый раз, хоть два-три слова менялось, уточнялось. И так в работе одновременно было 5-6, а иногда и 10 вещей. Одновременно оттачивалось исполнение, искались интонации, акценты. Для постороннего человека провести вечер с Высоцким, значило послушать, как Володя с непрекращающимся удовольствием поет свои песни, покоряя друзей и гостей. И не сразу, и не все понимали, что эти вечера были его непрерывной ежедневной репетицией. Он работал сосредоточенно и вдумчиво. Для него гул друзей, набившихся в комнату вокруг накрытого стола, был таким же естественным компонентом творчества, как ночная тишина его пустынной комнаты, когда он складывал слова, трудолюбиво деля их, приваривая темпераментом и мыслью одно к другому, чтобы получилось как массив, как что-то единое, рождённое слёту. По творческому напору Высоцкий был редким и уникальным явлением. Неоднократно мне приходилось быть свидетелем того, как он работал круглыми сутками, по четыре-пять дней. Причем не просто работал, а выкладывался. Днём - съёмка, вечером - спектакль, да какой - Гамлет или Галилей, ночью творчество за столом над белым листком, дописанным мельчайшими убористыми строчками. Два часа сна - и он готов к новому дню, полному разнообразных творческих направлений, и так день за днем. По-моему, больше пяти часов он не спал никогда, кроме редких периодов полного расслабления, когда организм, казалось, освобождался от многомесячных накоплений усталости и исдёрганности. Вот я и написал слово, которое определило Высоцкого, невидимого посторонним людям. На сцене театра или с гитарой он был сгустком раскалённой энергии, казалось не знающей удержу и препон. А в общении с людьми был невероятно сдержан, собран, тактичен, терпелив. Причём надо понять, что это был человек с тонкой, остро чувствующей унижение структурой поэта, чтобы в должной мере оценить то напряжение и самодисциплину, которое требовала эта внешняя чуть хладнокровная сдержанность.