Александр Донских - Яблоневый сад [litres]

Что касается моего детства, юности, то, наверное, трудно спорить с утверждением, что все мы родом из детства, хотя, конечно же, всю жизнь нас чему-нибудь учат, а потому какие-то новые нюансы привносятся в характер, в образ мыслей и устремлений. Моё детство было похоже на детство многих моих сверстников. Я родился в 1953 году, восемь лет прошло после войны, и жили мы тогда ещё непросто, многого чего не хватало. Отца я не знал, воспитывался мамой и бабушкой и был единственным мужчиной в семье, а потому особо-то не приходилось выбирать, чем заниматься. Старался быть помощником и защитником моим дорогим женщинам. Это первое. Второе: моя фамилия, как вы понимаете, украинская – семья моего деда и бабушки переехала по Столыпинской реформе из Киевской губернии в Новониколаевск, ныне Новосибирск. Им дали по 15 десятин на каждого члена семьи, и они корчевали тайгу, обрабатывали землю, одним словом, крестьянствовали и промышляли. Люди они были закалённые, трудолюбивые, понимали, что достичь чего-то в жизни можно только трудом. Негласно господствовало правило: большего хочешь успеха – больше трудись. И в моём роду Левченко была основательно заложена традиция: должен трудиться и трудиться хорошо. Мама моя отдала всю себя мне. Занималась только мною и прекрасно понимала, что женщине одной мужчину воспитать очень трудно. Старалась применять все меры для того, чтобы у меня не было свободного времени нисколько. Водила меня по театрам, по выставкам и так далее, старалась, чтобы я вырос человеком образованным, культурным. Я серьёзно занимался спортом, десятиборьем, с третьего класса, – и у мамы и моего тренера в этом вопросе было полное понимание. Одновременно – музыкальная школа. Жили мы сначала в деревянном доме на берегу Оби. Когда же начали строить мост, то дом наш снесли, а нам на троих дали однокомнатную квартирку. Где ж на двадцати квадратных метрах парня приучишь к труду?! Ничего, мама с бабушкой находили для меня работёнку! Труд и учёба были то здесь, то там. Всё пошло на пользу!

Конфуций говорил: «Когда ошибается благородный муж, то это как затмение солнца и луны. Он делает ошибку – и все это замечают; он исправляет её – и все устремляют к нему взоры». Скажите, пожалуйста, почему наши современные государственные «благородные мужи» не очень-то охочи исправлять свои ошибки, признаваться в своих промахах, упущениях? Уже помянутый в нашей беседе Б.Н. Ельцин, правда, однажды во время телетрансляции смахнул покаянную слезу, – хм, очень впечатлило. А вам приходилось выходить на «лобное место»? К слову, с Лобного места в Москве царь Иван Васильевич просил прощения у земли Русской и обещал быть судьёй и обороной своих подданных. Известно, ошибаются все. А если всё же не ошибается человек – значит, бытует мнение в народе, ничего не делает. Сачкует, извините за стиль!

И в развитие темы покаяния, прощения – позволительно ли «ломать» народ? Может быть, выбрать тактику «общественного договора», многочисленных референдумов, съездов, пленумов, собраний? В Ветхом Завете повстречались и накрепко запомнились слова: «При множестве совещаний вас ждёт успех…» Как-то по-современному звучит! Знаете, Сергей Георгиевич, как важно, чтобы люди «устремили» на своего лидера «взоры»!

Я не могу утверждать, что можно выработать какое-то единственно правильное решение и, главное, достаточно оперативно и быстро сделать это с помощью большого количества совещаний. Я весьма часто сталкиваюсь с такой проблемой: люди, зачастую руководители каких-нибудь общественных организаций, говорят: «Я выступаю от имени народа!» Или так могут сказать: «Я пришёл к вам и говорю от имени всех иркутян, жителей Иркутска!» Или – от жителей Саянска, Черемхова, других населённых пунктов. Случается, заявляют: «Вам звонит Братск!» Та-а-ак, интересно! Я спрашиваю у звонящего: «Весь, что ли? Все 300 тысяч жителей Братска?» Видимо, некоторые деятели хотят себе статус поднять. Я постоянно сталкиваюсь с тем, что количество всевозможных сборов, собраний не всегда приводит к тому, что будет услышано мнение каждого или даже большинства. У нас очень часто народ отмалчивается. Даже когда в зале находятся сотни людей и сколько бы часов встреча ни длилась, – два, три, четыре человека всё время будут вставать, выступать, задавать вопросы. Все остальные безмолвствуют. Как же, спрашивается, посовещаться, посоветоваться, выработать некое коллективное мнение, принять какое-то конкретное решение?

Что в стране получилось на переломе 80-х – 90-х годов? Мы все помним прекрасно – митингов, всевозможных собраний случалось бессчётно. Люди собирались, смотрели-глазели на это всё, а с трибун ораторствовали одни и те же личности; им даже аплодировали, реагируя на забористое, резкое словцо. И создавалось впечатление, что народ взаправду поддерживает выступающих. Я на такие дела всегда смотрел и смотрю трезво. Ангарск меня многому научил! Митингов в городе в те непростые годы происходило много, в основном, по проблемам экологии, вредных для здоровья химических выбросов местных комбинатов. И я хорошо знал ораторов, которые из одного митинга в другой ходили и одно по одному талдычили. Это были ещё те деятели, ещё те трибуны! Один из них сидел за воровство, второй был уволен из двух мест работы за пьянки по 33-й статье, третий был с поражением лобной доли головного мозга и состоял на учёте у психиатра. Порой создавалось впечатление, что они говорят от имени всех ангарчан. Эти 500 или даже 1000 митингующих принимали какие-то коллективные решения, вроде как выражая волю всего города. Решения сплошь были недальновидными, скороспелыми, да попросту глупыми.

Если заглянем поглубже в историю человечества, то мы увидим: demos – это не народ, а те граждане, которые в Афинах пользовались правом голосования. А таковых насчитывалось примерно 5 % от всего населения полиса. И у них, к слову, были механизмы отзыва голоса. То есть не существовало и не существует такого, условно говоря, демократического механизма, который бы на все 100 % всегда гарантировал, что принятое решение – абсолютная воля большинства. Даже если посмотреть на выборы в нашей стране сегодняшнего периода, то совершенно очевидно – они всех замучили. Каждый год выборы – туда-сюда, туда-сюда! Будто качели раскачиваем, услаждаемся. И приходит на выборные участки всё меньше и меньше граждан. То есть решения принимаются меньшинством. В Иркутске в сентябре нынешнего года знаете сколько процентов граждан пришло на довыборы в городскую думу? Десять процентов! И мнения девяноста процентов избирателей мы знать не знаем. Можно ведь подумать, что они против всех кандидатов, против, возможно, вообще выборов. Они не встали в воскресенье с дивана, не проголосовали, однако депутаты избраны и считают себя представителями всего народа, всех горожан. Поэтому я достаточно спокойно реагирую, когда слышу от пришедшего ко мне на приём депутата: «Я к вам по поручению народа, избирателей…» Я ему говорю: «Ты присядь, успокойся. За меня всё равно проголосовало больше, чем за тебя, поэтому нам сейчас с тобой мериться негоже. Если ты пришёл по делу, то слушаю тебя внимательно».