Александр Донских - Яблоневый сад [litres]

Воистину: Не дай бог сдать это последнее! Скажите, кто ещё в современной России с такой мощью убедительности, страстности – да что там! – с непримиримостью протопоповой – спасал от поругания Родину, будировал людей к вере, к идеалам предков? Виктор Астафьев? Нет, он бился с не меньшей страстностью и непримиримостью, но на иных мировоззренческих полях. Кто ещё из писателей? А может, кто-нибудь из политиков (хм, смешно, конечно же!)? Не знаю. Если знаете – подскажите, пожалуйста.

Теперь чуток полегче нам. Народ мало-помалу потянулся к Храму, облагообразился, что ли, утишился душой. Люди стали различать в ещё смутном, но предрассветном воздухе дорогу к духовной земле . А первым в новой России духовным поводырём нашим был Валентин Распутин.

Познакомьте нас с собой как с писателем. О чём вы пишете и почему, каково ваше сообщение миру? Сколько книг вышло из-под вашего пера?

Литератора можно понять и узнать, только прочитав его книги, рукописи. Ужас нынешних дней для пишущего – нет как нет читателей. И сколько бы книг не вышло из-под пера – всё одно остаётся оно – творчество – под спудом.

Печально, печально: не учат детей читать ни дома, ни в школе, а в вузе о поэзии и прозе и помина нет. Что делать? – извечный русский вопрос. Говорят, что в Париже раз в пять больше книжных магазинов, чем в Москве. В Иркутске – раз, два, три, не помню, затерялся ли где бедолага четвёртый. Что делать? – постылый русский вопрос.

Как случилось, что вы стали заниматься литературой? Когда начали писать?

Записи – как затеси – веду всю мою жизнь, кажется, лет с пяти. А зачем – не знаю. По крайней мере, в писатели не рвался, не рвусь, потому что вызнал своим горбом вот что. Слушайте: писатель – это звание, лично для меня приравненное к званию герой . А героем не становятся по желанию. Герой – это о-го-го! В общем, думайте что хотите.

Православная литература – это что? Действительно ли это неправомочное словосочетание, ибо есть только литература и нелитература?

Православная литература – это литература. А литература – это философствование образами. А философствование – это поиск истины. А истина – это… это, думаю, нечто такое большее, чем правда и добро вместе взятые.

Есть ощущение, что это некие параллельные миры: литература и православие. Они в ком-то пересекаются, в ком-то отторгаются, в ком-то совмещаются до неразличения. Как правило, представители этих миров хорошо ориентируются только в своём пространстве, и это нормально, ибо человек ограничен. Наверное, надо стремиться преодолевать свою ограниченность, хотелось бы более полного и плотного общения ради взаимного обогащения.

Вы сказали хорошо, тонко. Спасибо за урок. Буду думать.

Кто ваши любимые писатели? Почему?

Любимых писателей было много у меня, но – когда-то тогда, тогда-тогда, кажется, в ранней молодости, теперь – ни одного (Валентин Распутин – иное ). Но год от году растёт число не просто любимых, а обожаемых произведений, слов, речей. Над некоторыми страницами, над страницами о счастье и верности, я, случается, плачу. Но сладостными слезами покаявшегося и прощённого грешника. И потом сплю как младенец.

Кто такой Александр Донских?

Мечтатель, который когда-то умудрился сшить а-агромадные алые паруса, а корабля – увы, увы! – не смог построить. Вопрос жизни: что делать с парусами? Подарить кому-нибудь – хм, жалко. Продать – не умею торговать, да и опять-таки – жа-а-алко, жалко расставаться, душой вроде как сшился с ними. Завещать потомкам – глупо: опочию – выбросят на помойку, и правильно поступят: зачем моль разводить в доме, место занимать. Что посоветуете? Корабль, поднатужившись, всё же построить и-и-и – эх, под парусами, с ветерком, на зависть люд я м?! Но – куда и зачем?

Счастье – это что?

Счастье – это гармоничная и душевная жизнь твоя с частью. С частью чего-то целого, цельного, целостного. Но что значит часть? Значит, что без этой части целое уже не целое, а некая разорванность, неполнота, даже неценность.

Глядишь, какой-нибудь вознёсшийся в собственных фантазиях художник говорит обществу своим творчеством, а то и напрямки: «Да пошли вы!.. Я сам по себе. Я уникальный, я гениальный, а вы – винтики». И – пропал. Потому что – один. Или в кучке таких же непри част ных гениев . Невостребованной частью живётся им, маленькой, колкой, как ёжик. Нет, не будем обижать ёжиков: после спячки они довольно общительные ребята. А что касаемо нас, человеков, то, уверен, нам нужно всю свою жизнь думать: частью чего я являюсь и частью чего я хотел бы быть.

Сергей Георгиевич, спасибо, что нашли время встретиться и поговорить.

Последний раз журнал «Сибирь» помещал интервью с губернатором Иркутской области лет шестнадцать назад. Тогда наш выдающийся писатель Валентин Григорьевич Распутин, 80-летие которого Россия отмечает в этом году, беседовал с губернатором Борисом Александровичем Говориным – о власти, о добре, о справедливости. Эти, что называется, вечные темы, несомненно, остаются востребованными и в настоящее время.

Валентин Григорьевич оценивал СССР с точки зрения преемственности «великого государства, имеющего тысячелетнюю историю», и уточнял в беседах с журналистом В. Кожемяко, что советская государственность – «органичное проявление национальной силы». Как вы думаете, происходит ли сейчас, по выражению В.Г. Распутина, «возвращение национальной и исторической России»? Может быть, мы строим нечто новое, или, так скажем, некорневое, или даже вовсе случайное, навязанное нам со стороны, например, Западом, а проявление различного рода историчности, «исторической России», в нашей нынешней жизни, как порой слышишь от людей либеральных умонастроений, «всего лишь бутафорщина», «стремление выдать желаемое за действительное»? Что для вас «национальная и историческая» Россия? Как порой отличить ложное от подлинного, корневое от наносного, народное от ряженого? Кстати, ностальгируете ли вы по СССР?

Ого, Александр Сергеевич! Ну, начну с последнего. Я не могу назвать это ностальгией в чистом виде, но мне жаль, мне обидно, что на переломе 80-х – 90-х годов был «оборван полёт», я бы так сказал. Потому что, наверное, каждый из нас, особенно те, кто жил в то время, могут привести очень много примеров, когда на их глазах какой-то объект, какое-то предприятие, какой-то даже целый город, вообще, как сегодня принято называть, «проект», активно развивался, но неожиданно был остановлен.

Ложь от правды очень трудно бывает отличить, даже в случае, когда это касается, скажем, какого-то конкретного человека. Не всегда можно разобрать, насколько человек правдив, когда ты с ним общаешься. Если оценивать в сфере всего государства, насколько сейчас наличествует бутафория, что-то наносное, насколько какие-то моменты жизни не соответствуют нашим корням, то следует сказать, что сегодняшнее время характерно как раз способностью вмещать в себя многое что. Возвращаются какие-то понятия, верования, традиции, возвращаются целые пласты культуры, которые по каким-то причинам были незаслуженно забыты.