Александр Донских - Яблоневый сад [litres]

Но земная жизнь любого человека когда-нибудь заканчивается. Заканчивается жизнь тела. А душа? А душа, от века верит человечество, живёт. Наука сего факта не подтвердила, но и не опровергла. Душа – это не твоё, это – Богово, это один из Божьих даров тебе на время твоей земной жизни. А потом – вечность. Но как ты распорядишься сим даром, таковыми будут и постановления Страшного суда в отношении твоей души, – рай или ад ей на веки вечные.

Вы спрашиваете, правильно ли то, что в православных кругах нередко в ранг добродетели возводится полное равнодушие к тому, что творится в обществе? Правильно. Но такое поведение не признак равнодушия, а. напротив, чуткой, всечасной, отеческой и материнской заботы о нас, грешных, о людях мирских, светских, суетных, обременённых земными заботами и страстями, а потому не помнящих о спасении души своей. А молитвенники наши, священники и монахи, старцы, – помнят. И молятся о спасении не только своей души, но и за всех нас, в суетности забывающих о вечности души, а то и не верящих, что ей уготована жизнь вечная (но – разная!).

Отгородиться от жизни земной, думаю, невозможно, никакими стенами, никакими постановлениями и запретами, пока ты жив и в здравом уме, но отъединиться от греха и суетности – и возможно, и – зело! – потребно.

Расскажите немного о Сибири, сибиряках и вашем журнале «Сибирь». Чем жив народ в ваших краях? Удаётся ли журналу отвечать на вызовы времени и запросы читателей?

Немного? О вселенной под названием Сибирь? Добре!

Воистину, у нас здесь как во вселенной – всего видимо-невидимо и в разнообразиствах (где-то слышал словечко! а ещё – безобразиствах ) великих. Но, увы и прежде всего, как и во вселенной, – пустынность на людей удручающая. Однако ж что ни человек – то золото, а то и сам алмаз. Ей-богу! У А. Чехова в отзыве на романы Д. Мамина-Сибиряка, после поездки на Сахалин, встретились мне весьма любопытные слова:

Там, на Урале, должно быть, все такие: сколько бы их ни толкли в ступе, а они всё – зерно, а не мука. Когда, читая его книги, попадаешь в общество этих крепышей – сильных, цепких, устойчивых и чернозёмных людей, – то как-то весело становится. В Сибири я встречал таких, но, чтобы изобразить их, надо, должно быть, родиться и вырасти среди них .

Черноземьем, известно, мы не богаты, но неутомимы в работе на суровой, но родовой нашей земельке, и она торовата на отдачу. Бывали времена, когда, к примеру, зерновыми Сибирь не только себя обеспечивала, но и страну заваливала, и с зарубежьем во всю ивановскую торговала.

Что сейчас Сибирь? Да, да, всё ещё всего и всяческого видимо-невидимо и в разнообразиствах великих и удивительных пребывает еси. Но контрасты, перепады, перекосы – жутки. С одной стороны, много обустроенных, высочайшего комфорта городов, с другой – повально обветшалые до последней ветхости и убожества деревни и посёлки; встречались мне в глубинках школы, стенки которых были подпёрты оглоблями. С одной стороны, грандиозные стройки и технические сооружения, космических глубин и размахов рудники, а также, с советских времён и новых, – комбинаты, заводы, фабрики, напичканные, переоснащённые по последнему писку инженерной и технологической мысли, где работает весёлый, оптимистичный, вполне благополучный люд, с другой – неоглядно в дали заброшенная, поруганная земля, столетиями кормившая человека. Тут же обочь – озверелая вырубка лесов, гниющие, смердящие лесосеки, покорёженная, а то и напрочь убитая природа, распуганная и очумевшая живность, а главное – опустившийся и одичавший человек, старожил этих мест. Тьма тем брошенных деревень, заросших полей! У Байкала видел с горы бесхозные лесосеки: на все четыре страны света в десятки километров – пни, пни, пни и ужасающие навалы обрубков, отбракованного, переломанного бульдозерами леса. Кто хозяин, кто позволил – чёрт знает! Кинь спичку, сверкни молния – полыхнёт. И полыхает: прошлым летом Байкал со всех сторон сковало огнём и дымом.

Недавно проехал по северам Иркутской области – на БАМе был, где нефть качают, и в краю золотодобытчиков – в Бодайбо. Что говорить – края богатые. И нефти – морями оттуда гонят по трубам, и золота – тоннами переправляют на ненасытный материк . Казалось бы, местному населению жить-поживать в благоденствии и преуспеянии, как, может быть, в Эмиратах или в каком-нибудь полумифическом Брунее. Но – ничуть: дороги – разбитые, дома – ветхие, зарплаты – смешные, в магазинах – тридороговизь ( хоть задавись !), в головах – безнадёга, уныние, инстинкты. «Кто виноват?» – спрашиваю на собраниях. «Всё варяги загребают, – всюду отвечают, как заученно. – Наш районный бюджет пуст». «Кто такие варяги?» «А бес их знает! Говорят: из Москвы ушлые ребята». Какое же нечеловеческое терпение в людях!

А Байкал, наш священный Байкал? С одной стороны, после многолетних мытарств добились, чтобы была, наконец, прихлопнута крышка гроба с приказавшим долго жить Байкальским целлюлозно-бумажным комбинатом. Однако, с другой стороны, год от году нарастает вал туристов к Байкалу, за сезон – тучи миллионные, саранчёвые. Берега – обгаженные, мусорные свалки и всякое недочеловеческое непотребство – через метр-два, а те, что через пень-колоду организовала местная власть, – какие-то убогие, дурацкие. Дымят, а то и полыхают; ветер всколыхнулся хотя бы чуток – для бумаги, пластика, смрада вольница. А весь остров Ольхон, этот сакральный для всего человечества уголок мира, – так и подавно сплошная свалка в не менее как семьдесят кэмэ. Ну, понятно: туристы – наши гости. Им что скажешь? Перед ними, особенно перед иностранцами, – стыдно, стыдно, глаза прячешь. А местные власти? Да сволочи они!

Спрашиваете о журнале «Сибирь»? Он один из старейших литературных журналов постдворянской России. В советские времена в издательском отношении благоденствовал, теперь – по-разному, в зависимости от очередного губернатора, его порядочности и широты взглядов. Сейчас Сергей Георгиевич Левченко – верим в него: капитальный мужик, истый сибиряк, государственник на деле, а не на словах.

В «Сибири» были впервые опубликованы знаковые произведения эпохи – «Строговы», «Даурия», «Потомок Чингисхана», «Деньги для Марии», «Старший сын», «Двадцать минут с ангелом», «Сказка о Тройке», «Утиная охота», «Дочь Ивана, мать Ивана», «Гарь». Имён авторов не называю – культурные люди знают; а список можно и продолжить. Из молодых литературных звёздочек Сибири, или камушков, если хотите, журнал явил миру прозаика Андрея Антипина и поэтов Елизавету Оводневу – она, к слову, ещё школьница – и Михаила Базилевского, человека, правда, уже в возрасте, поздно взявшегося за перо, а потому как литератор он ещё молодой.