Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]

1. Колхозная система очень эффективна.

2. Советское государство оказывает колхозам большую помощь.

3. Вопреки антисоветской пропаганде, колхозники не являются духовно опустошенными и унифицированными, а, напротив, отличаются яркими индивидуальными характерами.

4. Жизненный уровень колхозников является вполне удовлетворительным, а урожай в тех местах, где он побывал, – выше среднего.

5. Восстановление разрушенных войной районов идет в СССР гораздо быстрее, чем в Западной Европе, и, в частности, в Англии. Во многом успех быстрого восстановления сельского хозяйства обязан колхозной системе.

6. Во всех местах, где он побывал, советские люди выражали дружественное отношение американскому народу и высказывались против войны.

7. Вопреки антисоветской пропаганде в СССР существует полная свобода религии и функционируют церкви» (22).

Можно, конечно, приписать вышеперечисленное к результатам пропагандистской обработки писателя, и было не без того. Но, если посмотреть объективно, за исключением четвертого пункта докладной, все более или менее соответствует действительности. А если мы вспомним историю облапошенного фермера Билла, о чём мы рассказывали выше, то понятно, что обмануть даже острый взгляд стороннего наблюдателя не представляло большого труда. Чем система активно пользовалась в пропагандистских целях.

Кроме тщательно организованных экскурсий для потенциальных агентов влияния, советские пропагандисты учитывали такой немаловажный факт, как материальная заинтересованность иностранный «мастеров слова» в дружбе с СССР. Например, 13 декабря 1935 года заведующий Отделом печати и издательств ЦК Таль информировал вождя и секретарей ЦК о том, что за весь 1935 год в Советском Союзе было издано «сто книг иностранных названий». На 1936-й год предполагалось увеличить эту цифру до 138. Авторы по странам делились следующим образом. Франция – Арагон, Барбюс, Блок, Жид, Мальро, Роллан; Германия – Бехер, Вольф, Генрих и Томас Манны, Фейхтвангер, Франк (все они беженцы от гитлеровского режима); США – Дос Пассос, Драйзер, Синклер Льюис; Англия – Гексли [Хаксли], Форстер, Шоу. Все эти литераторы так или иначе фигурировали в согласованных номенклатурных списках «друзей».

Гослитиздат выплачивал все гонорары в советских деньгах после приезда авторов в СССР. В валюте допускалась оплата в пределах 5-10 % от суммы гонорара. Например, за шесть томов собрания сочинений Андре Жиду выплатили 1500 валютных рублей. Столько же – Генриху Манну, Лиону Фейхтвангеру – 1800 рублей (23).

Но не надо упрощать – вряд ли восхищенное восклицание А. Барбюса «Сталин – это Ленин сегодня» было продиктовано острой материальной необходимостью. Левая интеллигенция западных стран реально увлеклась строительством социализма «в отдельно взятой стране» и видела в советском режиме серьезный противовес набиравшей силу гитлеровской Германии. Современники остро чувствовали разницу между советскими интернационалистамии немецкими националистами. Это я к тому, что сегодня либералами упорно делаются попытки поставить на одну доску режим Сталина и Гитлера. Национал-социалистов поддерживали серьезные финансовые круги буржуазии, и опасения Запада относительно политики «правительства национальной концентрации» А. Гитлера были куда меньшими, нежели неприкрытый страх перед возможностью большевизации всего мира. Подробней об этом – в моей «Опасной книге».

Показательной мне представляется реакция двух режимов на нашумевший в то время роман Э. Ремарка «На Западном фронте без перемен». Гуманистический пафос книги вызывал настороженность по обе стороны идеологической баррикады. Нацисты организовали травлю писателя, сорвали показ одноименного фильма и после прихода Гитлера к власти произведения Ремарка были запрещены. Параллельно в 1931 году в СССР известный писатель А. Виноградов (автор популярной книги «Осуждение Паганини» и др.) в «Литературной газете» тоже выступил против включения в список для внеклассного чтения «На Западном фронте без перемен»: «Как можно воспитывать трудовой энтузиазм школьника, энтузиазм, связанный с добровольным перенесением трудностей, если мы книгой Ремарка будем напоминать ему на каждой странице, что война плоха только потому, что люди на ней умирают или должны переносить боль от ранений контузий и болезней» (24). Но эпоха левацких, столь милых революционерам заскоков, уходила в прошлое и сталинские власти гуманистическую книгу в список все-таки включили! Подобные факты идеологического противостояния СССР и Германии весьма симптоматичны. Более того, они становились известными на Западе. Гуманизм социалистического строя всячески пропагандировался агитпропом ради обеспечения симпатий мировой общественности в грядущей неминуемой схватке старого и нового миров.

При этом, по мнению хорошо информированного П. Судоплатова, кремлевское руководство было готово к компромиссам с любыми режимами (например, с фашистской Италией Муссолини), если это гарантировало стабильность СССР. Вот вам и итальянский туризм в СССР, и фашистские журналисты, путешествующие на Турксиб… Советские военные корабли даже заходили в итальянские гавани с вполне официальными визитами, о которых рассказывают в своих путевых заметках все те же И. Ильф и Е. Петров: «Молодые советские моряки и молодые неаполитанцы с любопытством разглядывали друг друга.

– Вы большевики? – спрашивали итальянцы.

– Да, мы большевики. А вы кто?

– Мы фашисты, – отвечали они дружелюбно.

И это звучало для наших ушей непривычно и даже дико – ведь слово “фашист” мы привыкли воспринимать, как нечто бранное. Это было равносильно тому, как если бы эти милые юноши отрекомендовались: “Мы – убийцы” или “Мы – злодеи”» (25). Но, как явствует из рассказа, «убийцы» и «злодеи» приплывших большевиков не съели.

Однако после прихода Гитлера к власти обстановка в Европе начала неуклонно накаляться. Отношения с той же Италией полностью испортились после того, как она приняла вместе с Германией участие в интервенции против республиканской Испании. Волшебный глобус Воланда, демонстрировавший Маргарите живые картинки, показывал как раз войну в Испании: «Вот, например, видите этот кусок земли, бок которого моет океан? Смотрите, вот он наливается огнем. Там началась война».

Хотя эту войну принято считать первой пробой сил между коричневыми и красными политическими режимами, СССР в нее оказался втянут едва ли не насильно. Дело в том, что проводя внутреннюю политику постепенного возврата к стабильности, реставрации отдельных элементов дореволюционного строя и быта [137] А приплюсуйте сюда еще и проект новой, почти «буржуазной» конституции внутри страны. , Сталин меньше всего желал, чтобы его имя ассоциировалось с недавними троцкистскими лозунгами мировой революции и вмешательством в дела Запада.