Михаил Таратута - Русские и американцы. Про них и про нас, таких разных

Впрочем, замечу я, все это, конечно, не отменяет того факта, что пока качество руководства со стороны Белого дома оставляет желать лучшего. За полтора года правления Трампа кадровый состав его команды сменился наполовину.

5. Принятие обществом насилия, как легитимного способа коммуникации и разрешения разногласий между оппозиционными группами.

Кашу со сносом памятников заварили демократы, подыгрывая леволиберальным настроениям, ставшими сегодня популярными в их рядах. Это же надо, как раз сегодня, спустя 150 лет после отмены рабства, вдруг оказалось, что эти памятники воинам-южанам отзываются болью в сердцах далеких потомков черных рабов! Из чего следует, что, уважая их чувства, из соображений политкорректности необходимо снести все, что напоминает об угнетении и унижении их предков.

В этой логике надо признать абсолютную бесчувственность итальянцев, сохранивших многочисленные памятники и храмы языческим богам, во славу которых римляне преследовали первых христиан, и к тому же сохранили Колизей, где из христиан устраивали живые факелы. Американские леволибералы, дай им волю, снесли бы и превращенные в музеи нацистские лагеря – как ни крути, Освенцим, Маутхаузен навевают тяжелые мысли, что евреям должно быть невмоготу. И «Медный всадник» – скульптура спорная: в конце концов, Петр I был очень жестоким правителем и не имел ни малейшего намерения отменять крепостное право. А у нас чуть ли ни полстраны, а может, и больше – потомки крепостных, каково им! Так очередь может дойти, ехидно заметил Трамп, и до памятников Вашингтону и Джефферсону – они ведь были рабовладельцами! Может, логичнее видеть во всех этих памятниках просто исторические артефакты, память истории, какой бы эта история ни была? А уж если и наделять памятники, запечатлевшие спорные фигуры или события, каким-то символическим смыслом, то пусть это будет предупреждения от повторения прошлых трагедий. Но видеть в них символы угнетения, рабства, насилия по прошествии веков? Надо этого очень хотеть.

Примерно так выглядят игры демократов в глазах большинства американцев. Опрос показывает, что 62 % респондентов, независимо от партийной принадлежности, считают, что памятники и монументы южанам должны оставаться на своих местах, что это – часть американской истории, пусть и не всегда славной. И только 27 % выступают за их снос [11] https://www.huffingtonpost.com/entry/confederate-statues-removal-polls_us_599de056e4b05710aa59841c . Эти разногласия, скорее всего, так и оставались бы на уровне обмена аргументами, пусть и переходящими порой в скандальные взаимные обвинения, однако без мордобоя и тем более человеческих жертв. Оставались бы, если бы инициативу, как это случилось в Шарлотсвилле, не перехватили радикалы. Ультраправые националисты и неонацисты с одной стороны и ультралевые (троцкисты, анархисты и другие леваки) – с другой. Хотя с приходом Трампа и те и другие заметно оживились, словно обретя новые цели своего существования, все же не следует преувеличивать ни их значения, ни их влияния. Численность радикалов с обеих сторон исчисляется тремя, может, пятью десятками тысяч человек. Этого достаточно, чтобы периодически устраивать небольшие заварушки, но вроде бы маловато для гражданской войны. Это хорошая новость.

Но есть и плохая. По следам кровавых событий в Шарлотсвилле демократы обвиняют во всем правых радикалов, беря под крыло левых, которые оказались их союзниками в борьбе с Трампом. А ведь еще совсем недавно демократы кляли на чем свет стоит тех же самых леваков-антиглобалистов, которые устраивали беспорядки, протестуя перед зданиями, где заседала «семерка», где проходили другие международные форумы.

По существу, демократы и поддерживающие их СМИ признают право леваков давать физический отпор расистам и неонацистам, оправдывают суд толпы. Оправдывают политическое насилие, когда оно направлено против неонацистов, которые им не нравятся.

А это означает, говоря языком Кейта Майнса, что по крайней мере часть общества «принимает насилие как легитимный способ коммуникации и разрешения разногласий между оппозиционными группами». По шкале того же Майнса все перечисленные обстоятельства создают практически полный набор условий для начала гражданской войны, которая понимается как массовые беспорядки.

Как бы ни развивались дальнейшие события, очевидно, что страна находится в самом глубоком кризисе со времен потрясений 1960-х годов. Приход в Белый дом Дональда Трампа придал кризису особую остроту, но причины, на мой взгляд, следует искать в грузе ошибок, накопленных системой политических и общественных институтов. Скорее всего, как это и бывало в прошлом, мы станем свидетелями новой перезагрузки системы. Такого рода процессы не могут не сопровождаться эксцессами, но и причин для тектонических потрясений вроде настоящих боевых действий времен Гражданской войны между Севером и Югом не наблюдается.

Вместе с тем пока не просматриваются и пути поиска компромисса между сторонниками либеральных и консервативных идей. Ни по вопросу иммиграции, ни по вопросу о владении оружием, ни в отношении к мусульманским общинам в США, ни по многим другим проблемам. Напротив, ситуация только накаляется. Особенно с выходом на авансцену радикалов.

Как и все мое поколение, я c детства был наслышан об американских расистах. Не то чтобы мы знали о них что-то конкретно, просто постоянно о них слышали. Расистов, а именно ку-клукс-клан часто поминали в газетах, были даже какие-то фильмы, но особенно изощрялись наши карикатуристы. Потом к куклуксклановцам добавились какие-то неонацисты, еще кто-то… Впрочем, все это было очень далеко и выливалось в общее представление о том, что неграм в Америке живется плохо и их порой линчуют.

Когда я приехал в Америку, негров уже давно не линчевали, а о расистах тоже как-то не очень было слышно. Но они были. Если и не совсем в подполье, то уж точно вдали от посторонних глаз. И только нечастые безобразия скинхедов напоминали об их существовании. Словом, расисты, как индейцы и ковбои, оставались для меня особой американской экзотикой, которую чисто по-журналистски хотелось рассмотреть поближе.

И вот оно преимущество профессии: порой удается удовлетворить собственное любопытство за чужой счет. Именно так я и поступил, отправившись со съемочной группой на север страны в штат Айдахо. Там в глуши лесов и полей, кстати, удивительно похожих на русские, я нашел то, что искал.

Надпись у шлагбаума, перекрывшего узкую лесную дорожку, гласила: «Проход разрешен только белым. Церковь христиан Иисуса Христа Арийских наций». Так называлась одна из самых известных в то время ультранационалистических организаций в США. Ее же, по мнению экспертов, можно считать первой террористической сетью на территории страны.