Михаил Таратута - Русские и американцы. Про них и про нас, таких разных

Когда люди скрывают свои взгляды, они чего-то опасаются. А причин для опасений и у Бишопа, и у его тайных покровителей предостаточно. Им, конечно же, хорошо известно, что быть расистом или неонацистом считается в Америке по меньшей мере неприличным и может стоить человеку друзей и даже работы, а в иных обстоятельствах закончится и тюремной камерой. И уже только это – серьезный барьер на пути ультраправых к массовому размножению. Что бы ни держали вы в мыслях, какие бы убеждения ни исповедовали, высказаться публично против другой расы или нации – дело рискованное. Впрочем, время от времени экстремисты одерживают небольшие победы – обычно в сельской местности, получив, скажем, место в школьном совете районного центра. Так стоит ли о них говорить?

– Стоит не только говорить, но и предпринимать более активные действия, – настаивала Нэнси Дайнер. – Многие из этих групп стали более опасны в чисто физическом смысле [13] Этот разговор состоялся в 1997 году. .

Свастика на синагогах, нападения на цветных и правозащитников – это почерк расистов, которые стали всерьез заботить ФБР и полицию. Ежегодно в США в среднем совершается 6000 преступлений на почве ненависти к этнической, расовой, религиозной или социальной группе. Но закон разрешает эти организации. Так взять бы и изменить закон, да запретить эту шпану! Но, я уверен, проведи по этому поводу референдум в Америке, большинство даже тех, кто безоговорочно осуждает экстремистов, высказались бы против. Люди должны иметь право на инакомыслие, считают здесь. Поэтому все, что могут правоохранители, это – создавать свою агентуру в экстремистских организациях и в случае чего быть во всеоружии, а если преступление все же будет совершено, найти и наказать виновных. Возможно, ситуация была бы значительно хуже, если бы не бесчисленные организации правозащитников, которые первыми бьют тревогу, не оставляя без внимания ни одного бесчинства радикалов. Они направляют материалы в прессу, пытаясь сказать о существующей проблеме громко, привлечь к ней особое внимание, чтобы все хорошо понимали, что представляют собой крайне правые. Они пишут письма конгрессменам, пытаясь воздействовать на законодательство, и часто добиваются успеха. Благодаря им, например, было резко ужесточено наказание за преступления на расовой почве. ADL и подобные ей организации могут служить хорошим примером того, что демократия – это ежедневная и очень тяжелая работа. Хотя бы уже потому, что позволяет исповедовать не только любовь, но и ненависть к ближнему, и даже говорить об этом вслух.

От майора Бишопа впервые мы услышали сказанным вслух кое-что новое и о месте славян в арийской градации. Для тех, кого это волнует, есть приятная новость: со времен Третьего рейха произошли некоторое изменения, и светлые славяне могут быть сейчас допущены в семью арийских наций. А вот те, что с азиатской примесью, как объяснил нам Бишоп, пока нет.

Впрочем, время бежит. С той встречи прошло немало лет, и многое изменилось. Возможно, и славянам с азиатской примесью уже тоже вышло послабление.

Хотя число расистских групп всех мастей ощутимо возросло – сегодня по всей стране их насчитывается уже около тысячи, их общее членство принципиально не увеличивается. Предположительно, оно так и стагнирует в пределах 20 000 человек, однако, отмечают специалисты, с конца нулевых правые радикалы стали заметно злее и агрессивнее.

Готов предположить, что резкое оживление в стане правых радикалов не случайно совпало с избранием на высший пост Барака Обамы. Увидеть негра во главе Белого дома для любого расиста стало испытанием покруче любого ночного кошмара. Опасения за расовое будущее страны были для них также и сигналом к сопротивлению, число преступлений на расовой почве поползло вверх. Похожий подъем активности радикалов наблюдался и с приходом Дональда Трампа. Разница в том, что в первом случае расистов мотивировали опасения, во втором – надежды. Надежды на то, что наконец-то у руля страны стал человек, который их понимает.

Но нет, Трамп не расист. Не может быть расистом человек, у которого внуки – евреи. Однако по ходу предвыборной кампании в популистской погоне за голосами Трамп наговорил много такого, что при желании можно толковать как расизм. Он задевал мексиканцев, обещал выслать всех нелегалов и построить стену на границе с Мексикой. Он задевал мусульман, распорядившись ограничить въезд в США гражданам ряда арабских стран, в которых находятся очаги терроризма. То был, конечно, яркий контраст в сравнении с осторожными, политкорректными выступлениями Обамы. Но Трамп боролся за голоса глубинной Америки. Америки неполиткорректной, подчас грубоватой, исповедующей традиционные консервативные ценности вроде неприкосновенности права на оружие, сокращения налогов и госрегулирования и, да, наведения порядка на американской границе.

В отличие от жителей мегаполисов с их либеральными идеями мультикультурности, толерантности глубинка настороженно относится ко всем иммигрантам, порицает геев, полагает, что мусульманские общины могут быть источником терроризма, а нелегальная иммиграция из Латинской Америки – резервом преступного мира. Правы они или нет, но это обычные для американской глубинки представления о жизни. А Трамп завоевывал прежде всего этот электорат. Но расисты в его лице увидели то, что хотели увидеть, и дружно поддержали Трампа. Конечно же, Трамп совершил ошибку, что тут же решительно не отмежевался от них. Бизнесмен победил в нем политика, электоральные соображения перевесили имиджевые. В глазах даже умеренных консерваторов, не говоря уже о демократах, поддержка Трампа со стороны ультраправых сильно навредила ему, как бы сегодня президент ни порицал расистов.

Между тем сравнительно недавно Америка столкнулась с совершенно новым явлением – левыми экстремистами из движения «Антифа», что ощутимо повлияло на накал страстей. Движение «Антифа» (это сокращение от слова «антифашисты») пришло в Соединенные Штаты из Европы в конце 1980-х. У его истоков в Америке стояли фанаты панков. Поначалу они называли свои группы «Движение против расизма» (Anti-Racist Action), полагая, что американцам будет ближе борьба с расизмом, чем с фашизмом. И только позже сменили название на «Антифа», возможно, из соображений консолидации с аналогичными европейскими группами.

«Антифа» состоит из разрозненных групп, раскиданных по всей стране. У движения нет ни официального лидера, ни центрального штаба – свои выступления они координируют через социальные сети. Нет у движения и определенной идеологической платформы, как и четко заявленных политических целей. Движение «Антифа» – это пестрая смесь леваков от троцкистских и маоистских групп до анархистов и антиглобалистов и, конечно, борцов с расизмом. В самых общих чертах эти группы недовольны современным обществом, порицают капитализм, несправедливо разделивший мир на богатых и бедных, их возмущает безмерное богатство банков и корпораций, они всегда настроены против властей, которые поддерживают такое мироустройство и, как им это видится, не принимают действенных мер к ультраправым. Своими непосредственными противниками они видят расистов и неонацистов и готовы в любой момент сцепиться с ними физически, как это было, например, в Шарлотсвилле и ряде других мест. Собственно, на эти стычки они нарываются не случайно, а специально приезжают туда, где ультраправые проводят свои мероприятия. Даже необязательно ультраправые и необязательно с потасовками. Они готовы показать себя повсюду, где им что-то или кто-то не нравится. Они непременные участники всех акций антиглобалистов. И уж, конечно, они не могли упустить такой случай, как массовая демонстрация протеста в день инаугурации президента Трампа. Интересно, что только за три недели января (то есть непосредственно перед инаугурацией Трампа) их численность возросла в четыре раза. К лету 2017 года «Антифа» насчитывала уже 15 000 человек.