Михаил Таратута - Русские и американцы. Про них и про нас, таких разных

В борьбе с расистскими предрассудками общество табуировало любые неуважительные высказывания в адрес чернокожих граждан с серьезными последствиями для нарушителей. Попало, например, под абсолютный запрет слово nigger (нигер) – так плантаторы презрительно называли своих рабов. Произнести его публично равносильно тому, как у нас материться, скажем, в библиотеке или в церкви. И даже если пресса цитирует отпетого расиста, выражение «nigger» в тексте будет обозначаться, как «слово на букву N» или «n****r». Разбухшая политкорректность пошла еще дальше, сделав таким же недопустимым безобидное слово «негр», хотя во всем остальном мире это лишь нейтральное обозначение расы. Взамен о чернокожих людях стало принято говорить black, то есть просто «черные», что по-русски звучит, конечно, так себе, но в английском языке вроде бы вполне приемлемо. Со временем и в этом слове кто-то почувствовал подвох, и вот уже как 20–25 лет назад его стал вытеснять совсем уж запредельный перл политкорректности – «афроамериканец». Но, похоже, это прижилось.

Задеть национальные чувства, во-первых, это неприлично, а во-вторых, небезопасно. Я помню, как замечательный журналист Энди Руни из любимой мною программы «60 минут» сделал однажды, в общем-то, безобидное замечание в адрес черных американцев, и на него обрушилась волна негодования. Черные активисты забросали телекомпанию CBS жалобами, требуя примерно наказать журналиста. Желая замять скандал, руководство CBS уступило негодующей публике, отстранив на три месяца от эфира одного из самых уважаемых комментаторов. Характерно, что то же самое замечание, будь оно сделано негром в адрес белых людей, прошло бы незамеченным. Примерно в схожей ситуации заработал себе статус персоны нон грата в глазах нашей еврейской иммиграции Михаил Задорнов. Его шутки по поводу евреев и иммигрантов там восприняли как махровый антисемитизм. А то, что он был не менее едок по отношению ко всем другим национальностям, в этом вроде бы нет ничего страшного – это нормально. Из этого следует только один вывод: отпускать остроты на национальную тему без обид со стороны тех, на чей счет проходится шутник, может только свой. И в Америке этот принцип, по крайней мере на телевидении, обычно жестко соблюдается – юмористы латино шутят над латино, китайцы над китайцами, и уж точно по поводу черных, самой обидчивой, я думаю, расовой группы может пройтись только черный.

Между тем избрание афроамериканца Обамы на высший пост вроде бы подводило черту под 400-летней историей угнетения, дискриминации и обид. Но оказалось, что ни упражнения в политкорректности, ни пособия, ни квоты не смогли окончательно убрать барьеры неравенства и вражды, и даже на каком-то этапе стал заметен их обратный эффект. Сохранение в госучреждениях на протяжении полувека рабочих квот для негров, например, привело к тому, что толковому белому парню отказывают в месте на госслужбе только потому, что на то же место имеется черный претендент, который, возможно, и в подметки ему не годится. Даже прояви на службе этот афроамериканец свою полную некомпетентность, уволить его чрезвычайно трудно: тут же последуют обвинения в расовой дискриминации, иски на огромные суммы, травля в прессе. Все это едва ли создает у нерадивых работников стимул к совершенствованию в профессии, а кроме того, неизменно ведет к отрицательной селекции кадров. О масштабе этой проблемы говорит тот факт, что сегодня на госслужбе занят каждый пятый афроамериканец, В процентном отношении это превосходит любую другую расу.

Или другой пример: сегодня более половины негритянской части страны (22 миллиона человек) получают тот или иной вид пособий. Конечно же, для одних помощь государства – незаменимая спасительная ниточка; для других пособия, как существенная прибавка к мизерной зарплате, просто помогают выживать, а кому-то, поддержав в трудную минуту, эти пособия и вовсе дали возможность выбраться из нищеты и занять достойное положение в обществе. Но в то же время для значительной части чернокожего населения десятилетия раздачи пособий, напротив, стали демотиватором социального роста. Появились целые анклавы профессиональных безработных, убежденных бездельников. Как правило, это – кварталы муниципального жилья, которое бесплатно или за символические деньги сдается малоимущим или вовсе неимущим гражданам. В этих домах действительно живут люди с мизерными доходами или вовсе без оных. Последние существуют на пособия, годами симулируя поиск работы, чтобы не сняли с довольствия.

Что же их дети, вырастая, узнают о жизни? А то, что их родители никогда не работали, что точно так же на пособия жили их бабушки и дедушки, так живут их дяди и тети. Этим детям нечасто случается окончить школу – зачем, какой в этом смысл?! Они приучаются довольствоваться малым и в мыслях не имея планов найти постоянное место работы. Хорошо еще, если не пытаются подзаработать продажей наркотиков или другим криминальным способом. Не имея ни образования, ни специальности, не проработав и дня в своей жизни, эти потомственные безработные живут в убеждении, что общество устроено несправедливо и бесконечно им обязано, что мир враждебен по отношению к ним. И они отвечают миру такой же враждебностью. В первую очередь по отношению к белым американцам. Это они обычно бывают в первых рядах погромщиков и мародеров, когда случаются беспорядки. Это они поджигают автомобили, бьют витрины магазинов и растаскивают все, что попадется под руку. Такого рода жизненный опыт они передают своим детям, а те – своим.

Это – абсолютное дно, питательная среда преступности, источник социальной напряженности. Но справедливости ради надо сказать, что это дно населяют не только черные, но также латино, азиаты и белые американцы. Однако афроамериканцы держат там абсолютное первенство. Проблема серьезная, и решения ей не найдено. Пока же общество просто откупается от этого дна пособиями.

И тут я хочу напомнить, что далеко не все, кто получает пособия, относятся к этой армии люмпенов. Например, многие низовые работники супермаркетов (кассиры, продавцы, уборщики) по причине низких зарплат получают от государства продуктовые талоны, что является одним из компонентов пособий. Однако другие компоненты – бесплатную медицину и жилье, денежные пособия – все это уже не про них как раз потому, что они имеют кое-какие средства, получая свою мизерную зарплату.

В целом же картина выглядит следующим образом: каждый четвертый афроамериканец живет в нищете, то есть ниже черты бедности. Черта бедности в 2017 году определялась как ежегодный доход в 12 000 долларов для одинокого человека. Если речь идет о семье, то на каждого члена семьи к этой сумме добавляется еще 4000. А прожить на эти деньги в Америке бесконечно трудно. В зону нищеты попадают и белые американцы, но в процентном отношении гораздо реже – лишь каждый десятый из них. Но как же так, почему за полвека целенаправленных усилий не удалось добиться экономического равенства для потомков африканских рабов?