Михаил Таратута - Русские и американцы. Про них и про нас, таких разных

В 1990-х мы более других не любили чеченцев – ну, конечно, война, груз 200, теракты, да и чеченская диаспора в России завоевала славу жестких парней. Собственно, нашим расположением не пользовались никакие кавказцы, потянувшиеся в Россию в поисках заработка. Может быть, единственным исключением по-прежнему оставались грузины. Но даже к грузинам, к которым мы традиционно были расположены, после военных столкновений в 2008 году многие охладели. А уж что власти выделывали с московскими грузинами, вспоминать горько и стыдно. Детей с грузинскими фамилиями исключали из школ, какие-то семьи без объяснения причин и оснований депортировали, создавали массу других трудностей… Это то, что мне, как москвичу, известно доподлинно, подозреваю, что и в других городах творилось нечто похожее.

И, наконец, последние 15‒20 лет объектом нашей бурной неприязни остаются работяги-мигранты из Средней Азии. Уж сколько обидных кличек и прозвищ им напридумывали, сколько гадостей в их адрес было написано, да и сказано тоже! Каких только бюрократических рогаток, по большей части бессмысленных, для них в России не понаставили! А уж по уровню бытовой недоброжелательности, недобрых взглядов, а то и прямых оскорблений в свой адрес таджики, узбеки, киргизы, казахи оставили позади, пожалуй, даже евреев.

Соглашусь, некоторые поводы для беспокойства есть. С приездом мигрантов, например, появилось понятие этнической преступности – это известный факт. Случаи бывают, конечно, вопиющие, но, как я мог понять, большого влияния на общий криминальный фон в стране это не оказывает [14] https://ru.wikipedia.org/wiki/Преступность_мигрантов . Не верю я и в то, что налетевшие, как саранча, гастарбайтеры отнимают рабочие места у нашего родного коренного населения. Мне случалось говорить об этом с предпринимателями, и все мои собеседники в один голос утверждали, что во многих случаях коренное население просто не желает делать ту работу, за которую берутся таджики или узбеки. И также все без исключения отмечали еще одну проблему с коренным населением – пьянство. В этом смысле работники из Средней Азии в глазах предпринимателей сильно выигрывают. Однако готов согласиться с тем, что поведение иных приезжих, не считающихся с нашими традициями и правилами, может вызывать возмущение. Чего только стоил мчащийся по Тверской, главной улице столицы, свадебный кортеж, участники которого палили из ружей и пистолетов в воздух! Может, это и в порядке вещей на Кавказе, но точно не у нас.

Мне представляется, что вся эта гремучая смесь правды и полуправды служит лишь оправданием неприязненному отношению к приезжим. Причина неприязни здесь больше психологическая, возможно, даже в какой-то мере идущая от природных инстинктов. Я вот представляю себе небольшой городок, скажем, тысяч на сто жителей где-нибудь в глубине России, куда не ступала нога иностранца. И вот представьте, что в нем появляется человек непривычной наружности, пусть это будет негр. Для города это станет любопытной диковиной, можно сказать его достопримечательностью, может, кто-то из жителей даже будет этим гордиться. Но вот в городок по каким-то причинам приезжают еще 200 негров. И если раньше приходилось куда-то ехать, чтобы поглазеть на чернокожую диковину, то теперь и ездить никуда не надо, теперь уже чернокожие люди встречаются постоянно. И хотя негры ведут себя смирно, никому не мешая, их присутствие слишком заметно, это нарушает сложившееся ощущение городского ландшафта и вызывает чувства дискомфорта и даже раздражения, возможно, даже неосознанные. И куда только подевались наши былые симпатии к неграм?!

А теперь представьте, что этот городок наводняет еще 2000–3000 человек неславянской наружности, скажем, азербайджанцы, таджики, узбеки, кавказцы. Повсюду слышится громкая гортанная непонятная речь, эти люди резко жестикулируют, по-русски говорят с сильным акцентом, и их много, очень много – в общем, этот городок стал уже совсем не таким, каким был прежде. Тут уж людьми овладевает беспокойство, а то и страх, они чувствуют угрозу для своего привычного быта, своей безопасности, а наиболее впечатлительные натуры уже начинают опасаться, а не растворится ли в этом потоке приезжих вся их привычная жизнь. В поисках рационального объяснения своему беспокойству пришельцам вспоминают любые грехи, большие и малые, мнимые и настоящие.

Очевидно, есть какой-то порог терпимости людей к вторгающейся чужой культуре. В микродозах она может быть любопытна и даже интересна, дозы побольше вызывают напряжение и дискомфорт, а за каким-то пределом, как мне представляется, начинают срабатывать природные механизмы защиты своего вида от «пришельцев». Во многом нечто подобное наблюдается даже в Америке, казалось бы, уж ко всему и ко всем привычной, когда речь идет о латино, то есть о латиноамериканцах. Сегодня их число уже достигло 55 миллионов человек, это 17 % населения страны, а люди все прибывают. На юге Америки растут обширные национальные анклавы – латиноамериканские кварталы в городах и даже отдельные поселения, где жизнь идет на свой лад, совсем непривычный для остальной Америки. Многих это пугает, люди опасаются за будущее американской культуры, американских ценностей и традиций, за свою идентичность, в конце концов. К слову, отвечая на беспокойство именно этой части американцев, Трамп стремится ограничить приток людей со стороны южных соседей.

Подводя итоги, приходится констатировать, что терпимость к людям чужой культуры, когда они оказываются в непосредственной от нас близости, не самая сильная наша черта. Я не считаю это расизмом или ксенофобией, а именно низким порогом терпимости. Возможно, это идет от того, что мы просто не привыкли к такому этническому многообразию. В отличие от Америки, где свободно перемешивались люди всех рас, со всех уголков планеты, русские, хоть и соседствовали со своими национальными окраинами, но в большинстве случаев жили от них обособленно. Не исключаю, что наш низкий порог этнической терпимости в какой-то мере можно объяснить еще и консервативностью русской натуры, крайней осторожностью к любой инаковости, о чем уже шла речь в предыдущих главах.

Мы говорим, что внешне наша страна здорово изменилась. Былую портретную бледность среднерусских городов ярко расцветили неславянские лица. Но, право слово, что там наша разноперость в сравнении с пестротой Нью-Йорка! Если хотите представить, как мог выглядеть библейский Вавилон, непременно отправляйтесь в Нью-Йорк. В этническом смысле Нью-Йорк – это весь мир в миниатюре.

Применительно к себе мы бы, наверно, назвали это «вселенским хаосом». Американцы называют свое представление об иммиграции национальной идеологией. И хотя в последнее время, особенно после теракта 11 сентября, там было введено много ограничений для новых переселенцев, я не знаю ни одной другой страны, которая сегодня принимает у себя такое число людей со всего мира. В последние 30 лет в Америке ежегодно оседало от 700 000 до 1,8 миллиона иммигрантов! И это только легально!