Михаил Таратута - Русские и американцы. Про них и про нас, таких разных

И снова статистика: каждый год в США гибнет порядка 1500 человек в результате несчастных случаев, связанных с огнестрельным оружием. Именно по этой причине специалисты рекомендуют другие средства самозащиты, которые менее опасны и позволяют оставаться в рамках закона. Например, газовые баллончики. Правда, пользоваться им разрешается только по окончании специальных курсов, во всяком случае в Калифорнии. Но можно и без курсов, если баллончик начинен перцем. Электрошокеры тоже могут быть весьма эффективны.

Впрочем, самооборона не единственная причина, которая приводит людей в оружейные магазины. Есть еще коллекционеры старинного и современного оружия. Но самые частые посетители магазина – охотники и любители спортивной стрельбы. Как бы то ни было, объем оружия на руках населения столь велик, что остается только удивляться, как это население еще друг друга не перестреляло. В других странах, где нет традиций и культуры обращения с оружием, такие арсеналы на дому, скорее всего, оказались бы роковыми. Могу представить, куда заплыли бы мы, откройся у нас оружейная вольница! По счастью, наши государственные мужи, пусть даже по соображениям чисто политическим, категорически против этой идеи. В любом случае здравый смысл подсказывает, что свобода предусматривает ответственность, в данном случае – культуру владения оружием.

В Америке обучение обращению с оружием, похоже, начинается с младых ногтей. Во всяком случае именно эта мысль пришла мне в голову, когда я побывал на занятии по оружейной безопасности в одной из школ Сан-Франциско, которые вел местный полицейский (кстати, на общественных началах). Детишки лет семи-восьми внимательно слушали дядю полицейского и с удовольствием разыгрывали сценки по правильному поведению с оружием. Например, напрочь отказываясь играть с пистолетом, который приятель достал из родительского сейфа. И как же разумно аргументировали они свой отказ!

Но еще больше меня поразила картина, которую я наблюдал на стрельбище. Девятилетний малец так ловко перезаряжал карабин, что мог бы посоревноваться в этом деле с любым взрослым. Оказалось, что на стрельбище он ходит уже два года, и, судя по всему, это дело ему нравится. А раз нравится, строго пояснил его отец, надо уметь безопасно обращаться с оружием.

В этот тир, устроенный по клубному принципу, мы были допущены по протекции все того же Джима Сигала. Прессу, которая обычно сочувствует идее контроля над продажей оружия, сюда стараются не пускать. Но мы были иностранцами, и в тире, видимо, решили, что в любом случае особого вреда от нас не будет. Закрытое для посторонних заведение представляло собой длинный ряд тентов, разделенных брезентом на кабины, из которых посетители палили по своим мишеням. Но не просто палили, а можно сказать, работали, четко подчиняясь командам, которые раздавались из репродуктора. Сам репродуктор был укреплен на крыше вкруговую остекленной вышки, чем-то напоминающей диспетчерскую в аэропорту. Из репродуктора неслись команды: «Всем занять боевой рубеж… Приготовиться… Пли! Можно подойти к мишеням…» И затем через паузу: «Всем вернуться на исходные позиции… Перезарядить оружие… Занять боевой рубеж…»

Как нам объяснили, члены клуба приходят сюда со своим оружием. За несколько долларов получают бумажную мишень и возможность упражняться пока хватит сил. Два главных условия – никаких алкогольных напитков и беспрекословное подчинение командам распорядителя. Стрелки, среди которых были мужчины и женщины, молодые и люди в возрасте, и в самом деле исправно, словно солдаты на учениях, выполняли команды. От армейских их отличало только очевидное удовлетворение от проделанной работы, сиявшее на лицах.

Может быть, мне только показалось, но еще в этих лицах я увидел некое особое отношение к оружию. Даже не к самому оружию, а к факту того, что оно у них есть, что они могут распоряжаться им, – поработать в тире, а затем, как положено, запереть в сейфе или в крайнем случае положить под кровать или совсем бездумно повесить на стенку, а уж если понадобится, то и пустить в ход. С оружием они чувствуют себя более полноценными, законченными, что ли, как наши кавказцы при усах и тем более в черкеске с кинжалом. Или как дамы с хорошо наложенным макияжем. Это ощущение говорило мне о природе их любви к оружию больше, чем абстрактные объяснения о свободах и событиях истории.

Но в то же время приходится помнить, что это – и серьезная проблема Америки, недаром споры о продаже оружия не стихают десятилетиями.

То, что человек слаб, подвержен искушениям и соблазнам, известно со времен библейских. Вопрос лишь в том, насколько слаб? И еще в том, что дух человека укрепляет, а что, напротив, ввергает в греховную бездну. Например, в грех мздоимства.

Оставим в стороне тех, кто принципиально не в ладах с моралью и уголовным кодексом, для кого готовность к риску определяется лишь размером трофея. Не так очевидно, но все же понятно, что движет людьми просто честными. Нам интереснее другие – а их точно не мало – те, чье поведение подвержено обстоятельствам. В конце концов, некоторые не берут взяток только потому, что им их никто не предлагает. Других останавливает лишь страх перед наказанием. Третьи – берут и дрожат, как осенний лист, каждый раз повторяя: «Ну, все, теперь уж точно в самый последний раз». А ведь от числа именно этого рода людей на чиновных постах обычно зависит уровень коррупции в стране.

США, например, согласно индексу восприятия коррупции Transparency International [16] Этот индекс отражает не фактический уровень коррупции, а уровень коррупционных ожиданий. Определяется методом опросов, проведенных среди экспертов и в деловых кругах. При всей своей приблизительности такой способ замера все же позволяет сравнивать положение дел в разных странах. за 2016 год, занимают 18-е место, то есть находятся в двадцатке наименее коррумпированных стран, деля свое место с Австрией и Ирландией. А вот Россия – на 131-м месте, то есть входит в число 25 % самых коррумпированных стран в мире. Мы тоже на этом пьедестале не одиноки и делим его с Непалом, Ираном, Казахстаном и Украиной. И можем утешаться тем, что есть страны и похлеще нашей. Так, список замыкает Сомали, занимая 176-е место. На другом конце, то есть с наименьшим индексом коррупции, находятся Дания и Новая Зеландия. Все остальные пребывают между двумя этими полюсами.

Мы уже говорили о том, с каким ожесточением американцы спорят об оружии, расовых отношениях, Трампе, наконец. А вот о коррупции не спорят и почти совсем о ней не говорят. Занимая на этом поле лишь 18-е место, американцы в этом особой проблемы не видят. Ну да, бывает, чиновники или народные избранники берут взятки, но случаи эти единичны, не системны и не представляют угрозы благополучию страны. Мы, напротив, понимаем, что коррупция – серьезнейшая наша проблема, которая еще как угрожает благополучию нашей страны. Но, как и американцы, особенно эту тему тоже не обсуждаем, правда, по другой причине. Мы сжились с коррупцией и думаем об этой беде как неизбежном зле.