Аркадий Ваксберг - Белые пятна

Над Хатынью тревожно гудели колокола, гулко отдаваясь в промерзших гранитных плитах. Мы стояли, обнажив головы…

Потом, добравшись пешком через занесенное снегом поле (машина забуксовала) до поселка Засовье — «резиденции» совхоза «Лонва», — мы стояли перед другим обелиском, где высечены слова, леденящие душу: «В годы Великой Отечественной войны немецко-фашистские захватчики расстреляли и заживо сожгли 557 мирных жителей совхоза «Лонва», в том числе 185 детей».

Мы были там, где кровью полит каждый метр. Дул порывистый ветер — швырял в лицо снежную пыль. Из школы шли дети — веселой гурьбой, кидали друг в друга снежки. Один снежок угодил в меня — я с трудом удержался, чтобы не запустить такой же в ответ…

…Директора не было — он ушел на «объект». Секретарь объяснила: сейчас работы невпроворот. Фраза была привычной, слышанной множество раз. Не помню, чтобы когда-нибудь где-нибудь сказали иное. Всегда почему-то сейчас — запарка, аврал… А может быть, нет никакого аврала? Может быть, это просто чувство подъема, состояние напряженности, не дающей расслабиться, успокоиться, потерять форму. Человек, целиком отдающий себя делу, работе, — каждый день, каждый час ощущает, наверное, как самый трудный. Более трудный, по крайней мере, чем тот, что прошел.

Поговорить с директором на отвлеченную тему, однако, не удалось: он был хмур, молчалив и насторожен. Что ж, понятно: встреча с газетой радости ему не сулила. Совхоз три года уже в отстающих, пора фанфар и литавр давно позади. Давно не ездят сюда, чтобы брать победные интервью, чтобы перенимать опыт, чтобы — равняться… Самое время сейчас — остаться в тени, отсидеться и отмолчаться, чтобы стерлось, исчезло, забылось…

Приехал корреспондент — значит, не стерлось. И директор медленно цедит слова, внимательно слушает, наклонив голову, долго кашляет, щурится. И молчит. А когда молчать уж совсем невозможно, отвечает коротко, односложно, в каждом вопросе ища почему-то ловушку.

Про Владимира Владимировича Степанова, директора совхоза «Лонва», я заранее был и наслышан, и начитан.

Наслышан — из бесед в области и в районе как о сильном работнике, сумевшем поднять отстающее хозяйство до уровня передовых.

Начитан — из многотомного уголовного дела, где герой предстал с совершенно иной стороны.

Мне предстояло совместить оба эти портрета, найти разницу, понять, откуда она. Впрочем, понять было нетрудно: тщательно проведенное следствие высветило все темные углы этой весьма заурядной истории, дав богатую пищу для размышлений.

Все началось банально и скучно: в совхоз прибыл ревизор. Стояла весна, ревизору начали объяснять, что сейчас не до него: в разгаре страда, дел, конечно, невпроворот. К тому же обидно: совхоз-авангард, совхоз-маяк — и вдруг проверка, да еще в самый разгар…

Ревизор со всем соглашался, а дело делал. Человеком он оказался непьющим, да еще «неприлично» скромным, в неслужебных утехах — полный профан: ни рыбалки тебе, ни прогулки, ни еще каких развлечений для души или, скажем, для тела. Не человек — ходячая скука! Уткнется в бумаги, сидит и пишет. И добро бы только в бумаги! Обошел все фермы, заглянул в амбары и склады, на поля, на луга, в гаражи. Считал и записывал, записывал и считал.

Подсчитал! Такое он подсчитал, что на акте ревизии появилась резолюция прокурора: «Расследовать и привлечь виновных к ответственности».

Ни одна цифра отчетов не сходилась с реальностью. Зерна на складах оказалось больше, чем написано в рапортах (почти на 10 тысяч рублей по закупочным ценам!). Скота — меньше (на сотни центнеров — в весе, на десятки голов — в штуках). Можно было, почти не боясь ошибиться, предположить: зерно припрятали, скот разворовали. И только ли скот? «Стоимость валовой продукции растениеводства, — отнюдь не языком художественной прозы деловито записывал ревизор, — в сопоставимых ценах отражена неправильно: фактически произведено на сумму 336 416 рублей, а в годовом отчете показано 447 112 рублей, то есть приписано 110 696 рублей».

Да что там — продукция растениеводства! По бухгалтерии получалось, что за год одних только канцелярских товаров здесь израсходовали почти на две тысячи: не совхоз, а бюрократическая контора с миллионами входящих и исходящих! Но особенно тревожила история с картошкой: даже поверхностная проверка показала, что при последней ее сдаче совхоз «Лонва» обжулил государство как минимум на 119 тонн!

Тонна — слово понятное, но не впечатляющее. Скажем, доступней не разуму, но чувству: 119 тысяч килограммов нужного всем продукта совхоз «сдал» статуправлению, но отнюдь не нам с вами. По статистике считалось, что эти тысячи килограммов мы варим и жарим, а «по жизни» получалось совершенно иначе.

Главный агроном совхоза Романова об этом рассказала на следствии так: «…директор Степанов дал мне печать и сказал: «Поезжай в совхоз «Спутник» и оформи, чтобы все было в порядке». Я его поняла. Наличный картофель мы уже сдали, но для выполнения плана не хватало еще 119 тонн. Тогда мы договорились с директором совхоза «Спутник», у которого был крахмальный завод, будто мы им сдали эти 119 тонн на хранение. В таком случае нам их засчитывали как сданные в счет плана. Фактически картофель мы не сдавали, его у нас не было. Так мы поступали и раньше, и позже… Я согласна, что это незаконно, но я выполняла распоряжение директора…

Ситуация совершенно очевидная и требующая, казалось бы, однозначной реакции: совхоз-авангард на самом деле — просто-напросто совхоз-обманщик; директор вынуждает своих подчиненных заниматься очковтирательством; юстиция как можно скорее должна сказать свое веское слово.

Так? Нет, не так.

«Дорогая редакция! Пишу в газету первый раз в жизни. Знаю, что из-за этого меня ожидают определенные осложнения в личном плане. Но молчать уже нельзя.

Сначала немного о себе. Родился в 1922 году. Воевал. После демобилизации (1946) стал работать учителем, с 1952 г. — директором восьмилетней школы в нашем селе Засовье. Коммунисты совхоза избрали меня секретарем парторганизации…

Когда в конце июня бухгалтер-ревизор сельхозуправления Клецкого райисполкома А. А. Бобрик закончил ревизию, результаты зачитали на собрании рабочих и служащих совхоза. Только тогда мы узнали, что на протяжении последних лет в совхозе допускались большие злоупотребления и что его слава передового основана на обмане… После ревизии за это сняли главного бухгалтера Дубровского, а директору не было ничего. Рабочие приходят ко мне и спрашивают: как же так, законы существуют для всех или только для некоторых? Неужели, спрашивают, «рука», которая есть у директора, сильнее закона?

Дорогая редакция, прошу помочь распутать этот узел. Расследование прекратилось. Дело заглохло. Степанов по-прежнему работает как ни в чем не бывало, а его «верный помощник» Романова за то, что обманула родное наше государство, получила солидное повышение: ее назначили главным агрономом управления сельского хозяйства райисполкома и даже дали медаль «За трудовую доблесть»…