Аркадий Ваксберг - Белые пятна

С уважением

Письмо редакция направила для проверки районным организациям. «Определенные осложнения в личном плане», которые предвидел Владимир Степанович, так сказать, не замедлили. Приближались праздники, в школе устроили вечер. Вдруг — незваные гости: Степанов с братом, приехавшим издалека. Оба навеселе. «Пишешь?» — спрашивает Степанов. «Пишу». — «Значит, пишешь? Молодец?» И — хвать по голове стаканом, завернутым в полотенце. Били нещадно. Долго, умело. Окружающие молчали: не кто-нибудь бил — директор…

Хулиганов наказали? Не смешите людей. Что, и следствие о приписках не возобновили? Почему, следствие возобновили. И даже довели до суда. Суду был предан Степанов? Не угадали: Дубровский, главный бухгалтер, тот самый, которого сняли с работы, избрав громоотводом.

Вот что написал Дубровский на имя прокурора сразу же после ареста:

«…В райсельхозуправлении мне сказали: «Иди работать к Степанову, это крепкий директор, он сделает из тебя человека…» Я безгранично верил ему, слушался во всем. Подписывал любые документы по его приказу… Однажды Степанов взял меня с собой в банк. Надо было оформить какие-то перечисления. Я сразу увидел, что они незаконные, но сотрудник банка Миша помог, и Степанов сказал: «Это надо отметить!» Я сбегал в магазин, купил водки, вина и закуски. «Деньги, — сказал Степанов, — покроем счетом за канцтовары». Это стало правилом: как нужны деньги на выпивку — беру под отчет в кассе, оформляем на канцтовары и угощаем нужных людей…

Помню такой случай: ездили мы со Степановым в Минск пробивать асфальт для совхоза. Степанов быстро все уладил, был в хорошем настроении, потребовал отметить. Купили ром, коньяк. Я тогда первый раз в жизни попробовал ром… Степанов водку не любил, предпочитал марочный коньяк и ром… А я не люблю ни водки, ни коньяка. Все пьянели, а я незаметно выливал. Один раз Степанов это заметил, сказал: «Ты не наш человек».

…Пили все больше, нужных людей прибавилось, выписывать счета на канцтовары стало уже невозможно. Тогда мы начали составлять фиктивные ведомости, оформлять наряды за никем не выполняемую работу на подставных лиц. Это стало основным источником расходов на пьянки. Хотя были и другие пути: например, фиктивная закупка запчастей к мототехнике и т. д.…

К нам часто приезжали разные работники из вышестоящих организаций: требовали для своих личных нужд бесплатно зерно (поэтому мы всегда его имели в запасе), самогон (его варили для нужных людей, используя совхозное сырье) и т. п. Я считаю, что Степанов шел на все это для пользы дела, в интересах совхоза. Он говорил, что этот способ в десять раз дешевле и проще любого другого. Еще он говорил, что нет такого «нельзя», которое нельзя убить сорока градусами».

Вот такие показания дал на следствии Петр Дубровский — молодой специалист, которому еще не исполнилось тридцати (а работать он начал под командой Степанова будучи двадцатилетним). Показания, нисколько не умаляющие его собственной вины, полностью подтвержденные материалами дела и неизбежно влекущие за собой обвинительный приговор.

«Здравствуй, мама, — писал Дубровский из камеры следственного изолятора, — меня арестовали, да это и к лучшему. Я не могу больше так жить. Мне опостылело вранье, эта грязная, подлая жизнь. Я рассказал всю правду, как Степанов меня сделал преступником…» И в другом письме: «Марийка, любимая моя жена, береги сына. Когда он вырастет, отец его выйдет на свободу очищенным от грязи, честным человеком… Следствие ведется по всем правилам…»

Следствие действительно велось по всем правилам. И успешно продвигалось вперед. Сначала его вел старший следователь следственного управления МВД Белоруссии подполковник милиции А. В. Харитонович, потом — следователь по особо важным делам прокуратуры Белоруссии, старший советник юстиции В. А. Автушко. Каждый новый свидетель, каждый новый документ открывали новые беззакония. Цифры росли — не цифры, объективно отражающие реальность, а цифры, объективно отражающие туфту. Они давно уже зажили своей собственной, независимой жизнью, войдя в победные отчеты и рапорты, одарив кого-то благами и почестями, став кому-то укором (тем, кто в своем хозяйстве не пошел на обман, предпочтя горькую правду «возвышенной» лжи), исказив ради низменных целей подлинную картину действительности. Следствию предстояла трудная работа: укротить резвость цифр, вырвавшихся из-под контроля, вернуть им реальное содержание, реальный смысл.

Юристы не ограничили себя рамками одного какого-то года, проверяли за несколько лет: важно было понять, случайность ли это, — скажем, приписка 119 тонн — или система. Оказалось: 119 — самая малая цифра из всех установленных… «…При составлении отчета за очередной год, — говорится в обвинительном заключении, — приписка картофеля в совхозе «Лонва» составила 184 тонны, а за предыдущий — 422 тонны…» Запомним эти цифры, они нам пригодятся, — и пойдем дальше.

Дальше? Куда же дальше? Разве что-то неясно? Разве надо еще комментировать то, что видно любому? Думаю, надо. Ведь проставить в отчете фиктивную цифру, дать ей «легальную» жизнь, придать ей, скажем точнее, формально юридическое значение в одиночку никак невозможно. Есть не только сдающий, есть еще и «берущий»: организация, подтверждающая, что сдана ей не цифра — картофель. Люди, скрепляющие этот факт своими подписями, отвечающие за них. Не станут же они во вред себе подписывать липу лишь потому, что Степанову хочется числиться маяком!

Верно, не станут. Никто от них бескорыстных услуг и не ждет. И нужды в этом нет никакой. В том-то и фокус, что обман приносит лавры обоим. Если не лавры, то хотя бы доход. А если и не доход, то, как минимум, спокойную жизнь.

Нам никак не понять этот абсурд, эту точность деляческого расчета, если мы не проникнем внутрь механизма обмана, где все детальки и винтики, оказывается, умело подогнаны друг к другу, — так подогнаны, чтобы ложь шла на пользу сразу всем участникам подлого дела, чтобы понудила их стать сообщниками, для которых сокрытие общей тайны — общее благо.

Итак, совхоз «Лонва» имеет годовой план: сдать государству 500 тонн картошки. А в наличии только 153. Полнейшая катастрофа! Для нас. Но не для Степанова. Потому что основная задача Степанова — продать не картофель, а цифру. Надо только найти человека, который согласен ее купить.

Находит! Находит Степанов покупателя. Его фамилия — Паклин. Он возглавляет совхоз «Спутник», где есть крахмальный завод, который — по идее — должен запустить покупку в свое производство. Правда, крахмал может получиться только из картофеля, а никак не из цифры. Но это уж второй вопрос. А пока что решается первый.