Мария Воронова - Итак, история… (О писательском ремесле)

Если представить сюжет как битву героя с миром, то мир жесток и непредсказуем, может ударить где и когда угодно, а наш герой располагает только тем, что мы вложили ему в руки. Например, если он средневековый рыцарь, то должен убить дракона копьем и молитвой, а не атомной бомбой. А если все-такие ею, то придется объяснить, как она к нему попала.

Если герой у нас злобный мизантроп, то следует обосновать лучи добра, которые в конце концов из него польются. Вот вам и сюжет. Как рыцарь теряет оружие, отбивает оружие, находит священные мечи и непробиваемые доспехи, так же и с человеческими качествами. Мы теряем веру, любовь и надежду, чтобы или быть растоптанными драконом, или найти мужество вернуть в бою эти необходимые достоинства.

Но, конечно, для построения сюжета недостаточно философских размышлений и психологического анализа.

Надо посмотреть вокруг непредвзятым глазом авантюриста и циника. Характер характером, а только вам решать, какой удар вы своему герою нанесете, а дальше пусть выкручивается.

Тут есть один только нюанс. Какими бы неожиданными и разнообразными ни были удары, все они должны вести нашего героя по пути намеченной динамики характера.

Сначала есть смысл отвесить ему волшебный пендаль, чтобы придать ускорение двигаться к цели, и остальные пинки судьбы должны или двигать его вперед или отбрасывать назад по оси нашей истории. Могут с ним случаться и нейтральные вещи, но расписывать их подробно не стоит, если они ничего не меняют.

Например, наш рыцарь на пути к дракону встречает прекрасную деву и вступает с ней в интимные отношения. Дело житейское, но если утром он навсегда покидает ее замок, а к обеду мысли о ней выветрились у него из головы, да и дева тоже всем довольна и не ждет продолжения, то расписывать их секс нет смысла, каким бы он ни был упоительным. А вот если она дала ему волшебное копье, или сказала, где у дракона уязвимое место, или заколдовала, то тогда совсем другое дело. Тогда можно во всех подробностях обсмаковать эту судьбоносную встречу. Каждое предыдущее событие должно перекидывать мостик к следующему. Или такая аналогия: во время футбольного матча игроки не просто пинают мяч, а гонят его к воротам. Так и события истории должны загонять героя к его новой ипостаси, и как слаженная игра делает матч интересным, так и правильно выстроенный каскад событий заставит читателя испытывать те же чувства, что и болельщик на трибуне.

Итак, в вашей власти подвергнуть героя абсолютно любому испытанию. Хоть инопланетяне его похитят, хоть вампиры покусают, хоть мировая слава на него обрушится, хоть что.

Главное – сдвинуть его с точки равновесия.

Или поместить в чуждую среду, в том числе социальную, или помахать перед носом соблазнительной целью, или… Все, что угодно. Вы – бог. Но не «бог из машины»!

Тут мы подходим к конфликту, который, по единодушному мнению наставников по писательскому мастерству, является энергией истории.

Спорить с этим тезисом я не стану. Так и есть. Конфликт между человеком и природой, человеком и обществом, человеком и человеком, и внутри человека (поскольку в огромном количестве прекрасных книг герои не являются людьми, уместнее употребить тут слово индивидуум) двигает сюжет. Должна быть разность потенциалов, чтобы произошел импульс.

Когда я писала «Ухожу от тебя замуж», то был момент, когда я на целую неделю впала в жуткую прокрастинацию (скажем, один из многих подобных моментов). Никак я не могла сдвинуться с мертвой точки. Речь шла об инфантильной героине Соне, которая по моему замыслу сначала овладевала мастерством под отеческим крылом старого заведующего, а после его выхода на пенсию нашла нового прекрасного наставника в Стрельникове.

Замысел был такой, но воплотить его я не могла из-за ступора и спазма. Мучилась-мучилась, пока не перечитала несколько страниц назад, и тогда только поняла: нельзя, чтобы Соня переходила от одного доброго учителя к другому. Если они одинаковые внешне, то она (хоть инфантил, но не дура) быстро поймет их внутреннее различие. А вот если сделать старого заведующего строгим и суровым, чтобы Соня обмирала от страха при его виде, то добродушный Стрельников покажется ей просто манной небесной, и она не скоро сообразит, что он просто ловкий манипулятор.

Итак, противопоставляйте. Тень видна на свету, а луч света – в темноте. Не опускайтесь до шаблона, но разносите плюс с минусом как можно дальше друг от друга, и все же оставляйте между ними связующую нить, что-то общее.

Чтобы история получилась интересной, конфликт должен быть не только острым, но и многоплановым. Объем (не в смысле количества знаков) у произведения возникает, когда конфликт происходит на нескольких уровнях.

Итак, условно выделим четыре уровня конфликта: природный (то есть конфликт личности с природой, в том числе с биологической природой человека), социальный, межличностный и внутренний.

Для примера возьмем романы Гарриэт Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома» и Марка Твена «Приключения Гекльберри Финна». Оба произведения поднимают тему рабства негров.

В «Хижине дяди Тома» природный конфликт отражен слабо, достигает пика он в сцене смерти Евангелины от неизлечимого заболевания, и дальше особо не поднимается. Межличностные конфликты довольно острые, но в истоках их опять-таки рабство, то есть, конфликт социальный, который разрабатывается в книге особенно тщательно. Главные герои так страдают от несправедливости устройства общества, что у них уже нет сил разбираться в собственной душе, а отрицательные персонажи угнетают негров, не испытывая сомнений, так что внутренние конфликты почти не выражены.

В самом начале книги мы понимаем, что рабство – это плохо, и к концу укрепляемся в этом мнении. Нам хочется не только отрицать рабство лично для себя, но и бороться с ним.

В «Приключениях Гекльберри Финна» природный конфликт выражен отчетливо: два человека плывут на утлом плоту по полноводной реке, причем с определенного момента не туда, куда им надо. Они переживают бурю, шторм, грозу, туманы, в общем, природа треплет Гека и Джима на всю катушку.

Социальный конфликт у Джима чрезвычайно острый (он хочет свободы, а рабовладельческое общество ему в ней отказывает), а у Гека почти не выражен. В начале книги он не мог примирить вольные привычки со светскими условностями, но быстро решил свой социальный конфликт, сбежав от вдовы Дуглас и вернувшись к бродяжничеству.

Межличностного конфликта по сути нет: Гек с Джимом исповедуют принцип «живи сам и давай жить другим», поэтому у них не возникает особых разногласий.

Зато Гека раздирают внутренние противоречия: совесть мучает его за то, что он помогает негру бежать, тем самым лишая бедную старую деву ее имущества. Если он не выдаст раба, то попадет в ад, но предать человека он тоже не может. В его душе идет борьба между общепринятой моралью и собственной нравственностью.