Лазарь Флейшман - В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

Отправляясь в побег, Опперпут не должен был питать надежд на особенное дружелюбие западных кругов. И все же, столкнувшись с реальностью, он не мог не поразиться реакции на сообщенные им сведения [241]. Р. Врага в своей неопубликованной книге о «Тресте» передает обмен репликами, вспыхнувший между его предшественником на посту начальника русского сектора польской разведки майором Таликовским и генералом Кутеповым во время совещания в Гельсингфорсе с представителями финской разведки. Кутепов доложил о намерении его организации начать серию террористических атак против советских вождей; по поступившей к нему информации, текущий момент обещал быть благоприятным, поскольку такая кампания усилила бы хаос, царящий в ослабленном борьбой с троцкистской оппозицией партийном руководстве. На это Таликовский отреагировал язвительным замечанием: он надеется, что эти сообщения исходят не от Опперпута. «Ему нельзя доверять. Он был, остается и всегда будет провокатором. Мы никогда не простим себе, что позволили ему ускользнуть в Россию, вместо того чтобы арестовать, как опасного советского агента крупного калибра. Остерегайтесь его».

Вспыльчивый нрав генерала Кутепова был всем известен, продолжает Врага. Эти наставления, сделанные сразу после его встречи с Опперпутом, сильно его задели. Не успев остынуть, он произнес: «Нам надо проявлять осторожность и с другими. По нашей информации, налицо существенная советская инфильтрация в польском Генштабе и разведке».

— Удивительно, — воскликнул майор Таликовский. — На каком основании вы делаете такие заявления?

— Насколько мне известно, до последнего времени важный пост в вашей разведке занимал некто Фитовский? [242]

На сей раз взорвался Таликовский:

— Вы повторяете за Опперпутом советские выдумки. Раз вы сотрудничаете с такими темными личностями, как Опперпут, мы в Польше должны будем пересмотреть наше отношение к вашей боевой организации и приостановить нашу помощь тем, кого вы направляете в Россию. Придется запретить им переход через нашу границу, так же как мы запретили это членам МОЦР.

— Мы тоже пересмотрели наше отношение к Польше, — ответил Кутепов. — Мы намерены отказаться от использования польской границы для проникновения на советскую территорию, потому что в польских правительственных кругах слишком сильна советская агентура. Центром нашей деятельности станет Финляндия.

Инсинуации Опперпута достигли цели. Два заклятых врага Советов, которым надо было бы действовать совместно против большевиков, оказались на ножах друг с другом. Миссия Опперпута принесла плоды. ГПУ работой Опперпута могло быть удовлетворено [243].

В одной из своих статей вдова Враги Наталия Грант поведала, что польское правительство потребовало экстрадиции Опперпута по уголовным обвинениям, но финская сторона это требование отклонила [244]. Статья Н. Грант о «Тресте» кишит ложными утверждениями [245], но это показание восходит к рассказу Таликовского, записанному Ричардом Врагой, и оно живо иллюстрирует атмосферу, в которой оказался Опперпут. В письме к С. Л. Войцеховскому от 5 января 1963 года Р. Врага сообщал [246], что было предъявлено требование об экстрадиции и выдаче в Варшаву не только Опперпута, но и М. В. Захарченко-Шульц и что отказ финской полиции в экстрадиции был вызван отрицательным к этому отношением со стороны офицера английской разведки Росса [247].

С поездкой Кутепова в Финляндию совпало и начало кампании в прессе. Поднята она была следующей заметкой в Последних Новостях, как бы продолжавшей недавний обмен колкостями между этой газетой и Возрождением относительно работы сторонников вел. кн. Николая Николаевича в СССР:

Рига, 2 мая (соб. кор.).

Вашему корреспонденту сообщают: Провал монархической организации (николаевцев) вызван предательством и провокацией некоего Эдуарда Штауница, вступившего около 4-х лет тому назад в организацию монархистов под фамилией Касаткина.

Названные две фамилии являются вымышленными, как и ряд других. Так, в провалившейся в 1921 году организации покойного Савинкова он значился под фамилией Оперпута и под этим именем вместе с Гнилорыбовым выступал, как главный свидетель, во время слушания дела «Союза защиты родины и свободы».

Позже Штауниц-Касаткин-Оперпут, кажется под фамилией Савельева, состоял в организации Таганцева, которую также предал.

После разгрома таганцевской организации предатель был переведен в Москву, где и установил связь с николаевцами. В монархической, ее еще называют кутеповской, организации Касаткин-Штауниц постепенно пролез в центральный орган, где играл крупную роль. От имени организации Штауниц вел переговоры с антисоветскими правыми группировками за границей. Передают, что был вхож в парижские салоны николаевцев. Держал тесную связь с представителями генеральных штабов ряда государств, снабжая их материалами о красной армии. Как курьез сообщают, что совсем недавно он вел переговоры со штабом одной страны о доставке в Россию оружия для готовящегося восстания.

Предательство Штаун и ца-Касатки на привело к многочисленным арестам в Москве, Петрограде, Киеве, Харькове, Нижнем Новгороде и других городах. В Петрограде расстреляно 16 человек без суда, отказавшихся отдачи каких-либо показаний. Среди расстрелянных — четыре моряка и несколько красных командиров.

По некоторым данным, Касаткин-Штауниц-Оперпут-Савельев в действительности латыш, Упелинц, чекист, занимавшийся в 1918 году расстрелами офицеров в Петрограде и Кронштадте.

По слухам, Касаткин-Штауниц опознан и арестован в Финляндии, куда он явился сразу после провала монархистов в двадцатых числах апреля и пытался получить визу в Англию [248].

Заметка сразу разошлась по эмигрантской прессе. Изложение ее тотчас поместили берлинский Руль (7 мая) и белградское Новое Время (10 мая), а в варшавской За Свободу! к перепечатываемому тексту было присоединено (частично дублирующее его содержание) и редакционное примечание, по-видимому, составленное Д. В. Фи-лософовым:

К этому следует добавить, что Оперпут-Штауниц, в 1921 году отправившись по поручению Савинкова в сов. Россию для борьбы с большевиками, предал там одну из савинковских организаций. Оперпут оказался большевицким агентом, втершимся в доверие к Савинкову. История предательства б. полковника Гнилорыбова, вероятно, еще всем памятна как происшедшая сравнительно недавно [249].

Новым компонентом — указывающим на специфически «польский» аспект — в этом примечании была фраза «Оперпут оказался большевицким агентом, втершимся в доверие к Савинкову».