Лазарь Флейшман - В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

О прямой связи между обнародованием истории «Треста» и процессом пяти было сказано в передовой газеты Сегодня:

При свете разоблачений Бурцева вскрывается вся подоплека «показательных» политических процессов, которые ставятся в последнее время в Сов. России и которые кончаются смертными приговорами над несчастными людьми, из которых многие являются жертвой в руках беспримерных негодяев. Становятся понятными и те «покаянные речи» обвиняемых, которые преподносятся сов. обывателям и зарубежным читателям как доказательство морального ничтожества антибольшевицких борцов. Какой ценой покупаются эти покаяния! Какими средствами добывается показное признание «правоты» большевиков!

Факты, приводимые Бурцевым, вскрывают только часть этой беспримерной по своей гнусности системы.

Теперь можно смело сказать, что каждый политический процесс в Сов. России состряпан агентами-чекистами, и сколько в нем от провокации, сколько от контр-революции, сказать трудно. Во всяком случае, больше от провокации [391].

Та же связь, но по-иному была отмечена в Последних Новостях, которые воспользовались разоблачениями Бурцева для сведения счетов с деятелями и прессой правого лагеря. Резюмируя бурцевскую статью, газета изобразила самое программу террора, принятую в эмиграции «активистами», порождением чекистской провокации:

Представители этого треста, Опперпут и Якушев, специально ездили за границу, причем «говорили о необходимости террористической борьбы с большевиками, о необходимости поддерживать ее из-за границы». Вот откуда исходила сильная поддержка террористической пропаганды! Иначе говоря, в организации посылки «белых» в Россию наряду с вождистскими «руководителями» и с иностранными разведками играл роль еще третий и, вероятно, самый «руководящий» фактор: ГПУ. «Благодаря этим провокаторам ГПУ вело успешную борьбу с белыми, действующими в России. Когда было нужно, оно проваливало их работу и арестовывало кого ему было угодно». Если жертвы дела «пяти», брошенные в России, оказались одинокими, не найдя ни следа сочувствующей среды, то в других случаях «трест» готов был создавать даже и «среду». Если в одних случаях белые «активисты» перевозятся за границу для того, чтобы их убить, устроив «громкий» процесс, иллюстрирующий монархическую опасность, — то в некоторых других случаях завлеченного человека даже возвращают обратно — с целью сохранения связей и доверия. <���…> По словам Бурцева, весь рассказанный Шульгиным в его книге переход границы в сопровождении «контрабандистов» с подробностями в духе Майн-Рида был организован провокаторами. Вся его поездка в Россию происходила под руководством «треста», устраивавшего «знатному гостю» специальные заседания «антисоветских революционеров», все участники которых, за исключением самого Шульгина, были чекистами. «Друзья» Шульгина даже будто бы «проредактировали» его записки и наконец добились от своего начальства разрешения на его благополучный «контрабандный» отъезд.

Эта поразительная проделка, жертвой которой стал в данном случае опытный политический деятель, — иллюстрирует ту опасность, которой подвергаются люди, пытающиеся из эмиграции «сделать революцию» в России: опасность стать игрушкой в руках врага и погибнуть бесцельной жертвой, не добившись ничего, кроме собственного разочарования [392].

Во вспыхнувшей полемике одним из самых щекотливых моментов оказалось беглое упоминание Бурцева об отказе некоей газеты вовремя напечатать статьи Шульгина, раскрывавшие роль ГПУ в организации его подпольной поездки в СССР. Шульгин вынужден был послать в Возрождение (из которого он, как и другие близкие к П. Б. Струве лица, ушел в конце августа 1927) следующее объяснение:

Милостивый Государь Господин редактор,

В номере «Возрождения» от 8-го октября я прочел нижеследующее: «Между прочим он (В. Л. Бурцев) говорит и о том, что вся поездка в Россию В. В. Шульгина была совершена при помощи агентов ГПУ и что даже книга его была проредактирована этими людьми. В. Бурцев утверждает, что впоследствии все это стало известно В. Шульгину и что он хотел писать об этом в какой-то газете, которая не согласилась поместить его рассказ. О какой газете говорит В. Бурцев — нам неизвестно».

Не затрудняя вас в настоящую минуту рассказом о том, что мне стало известно об организации, которая дала мне возможность совершить поездку по России на предмет розысков моего сына, я хотел бы сказать два слова о той газете, которая будто бы отказалась поместить мои статьи. Эта газета «Возрождение», постоянным сотрудником которой я тогда состоял. Я написал для «Возрождения» 14 июня с. г. две статьи под заглавием «Оперпут» и «Сидней Рейли». В этих статьях я излагал то новое, что я узнал в течение мая месяца о людях, которые в моей книге «Три столицы» выведены под именем «контрабандистов». Однако так как эти сведения были сообщены мне доверительно, то я не мог напечатать эти статьи без разрешения лица, мне их сообщившего. Такого разрешения мне получить не удалось. Я думаю, что это

была ошибка, но понимаю, что могла быть и другая точка зрения. Я заботился о том, чтобы читатели «Трех столиц», получившие освещение «контрабандистов» с одной стороны, знали и оборотную сторону медали, когда она стала вырисовываться. Но могли быть интересы, казавшиеся более важными, которые требовали молчания. Во всяком случае, мои уста были запечатаны, и это было причиной, почему тогдашний редактор «Возрождения» не мог напечатать мои статьи, даже если бы он этого хотел.

Напечатанием вышеизложенного весьма меня обяжете.

Прошу вас принять уверение в совершенном моем уважении,

В. Шульгин.

9 октября 1927 г.

Болурис-сюр-Мер [393].

Письмо это было первой печатной реакцией Шульгина на развертывающуюся кампанию. В пятницу, 7 октября, как только стало известно о предстоявшем появлении разоблачений Бурцева, П. Б. Струве послал телеграмму находившемуся на юге Франции Шульгину, запросив обе ранее отвергнутые статьи для публикации в новой еженедельной газете Россия, которую он стал издавать с 28 августа 1927, после ухода из Возрождения. В ответ Шульгин писал ему:

<���…> если Вы пустите мою статью только через неделю, то я прошу немедленно прислать мне статью Бурцева, которую здесь я достать не могу. Весьма возможно, что придется переделать статьи, что я вполне успею. Бог его знает, что Бурцев там нашкрябал. Александр Павлович <���Кутепов>, не поняв то, что было ясно, а именно что секрет не удержится, поставил себя и меня в крайне невыгодное положение. Выбираться будет трудно. Пожалуйста, укажите, что статья была написана давным-давно и не появлялась не по моей вине. Воображаю, что напишет Милюков. Я временно впал в крайнюю бедность и не могу выписать Последних Новостей. Очень прошу Вас, если можете, выпишите их мне начиная с 5-го октября [394].