Клаус Хольцманн - Россия. Снова эксперимент

Уникальность сочетания диктатуры с рынком подчеркивает и следующий фрагмент: «Современный Китай показал, что авторитарная власть прекрасно сочетается с бурно развивающейся экономикой. Китай переживает экономический бум без свободы и демократии. При этом аппарат власти не разлагается, как это было в Советском Союзе и других странах «народной демократии»… Пример Китая подверг сомнению бытующее до сих пор представление о том, что только демократия в состоянии обеспечить благосостояние граждан. Средний уровень жизни китайских граждан за последние годы вырос в несколько раз, а социальная защищенность, хотя и не достигла западноевропейских стандартов, но значительно превышает тот уровень, который имеет место в странах СНГ» [76]. Надо еще добавить, что за годы реформ властям удалось вывести из зоны нищеты 400 миллионов человек.

И вновь сравнение с политикой КПСС, сравнение нелестное. «Некий китайский товарищ, пожелавший остаться неназванным, имел беседу с одним из российских коммунистов зюгановцев; его слова попали на страницы всех мировых газет: «Мы, компартия Китая, 30 лет строили коммунизм. Потом увидели, что ничего из этого не получается. Раз так, начали строить капитализм, но при этом власть из рук не выпускали. Почему ваша КПСС за 70 лет ничего не поняла, ничему не научилась, утеряла руководящую роль, а потом развалилась — непонятно» [118]. Как раз все очень понятно, и об этом мы достаточно много говорили ранее. А в свете сказанного хочется чуть поправить неназванного китайского товарища. Капитализм не строится, для него лишь создаются условия, способствующие его развитию. В Китае этот процесс длился годами, и смешно говорить о ельцинском «процветании» за полгода. И потом китайскую экономику квалифицировать, как капитализм следовало бы с большой осторожностью. Скорее, это смешанная экономика. Почему — мы увидим дальше.

Как же удалось китайским коммунистам, «не выпуская власть из рук», приступить к либерализации экономики? Причина заключается в своевременности смены поколений в руководящих органах власти. В Китае не допустили, чтобы у них, как в Советском Союзе, в течение длительного срока господствовала династия старцев. «Бережно, с сохранением всех возможных привилегий и синекур, заменили и руководящие кадры «революционеров старшего поколения» в партии и в армии на подошедшее по возрасту активное и желавшее перемен поколение…» [19, стр. 140].

Старт китайским реформам был дан состоявшимся в декабре 1978 года третьим пленумом ЦК КПК одиннадцатого созыва. Пленум принял курс «четырех модернизаций»: сельского хозяйства, промышленности, обороны и науки. Именно в таком порядке и осуществлялись реформы, начатые с первой составляющей — сельского хозяйства. Крестьянская семья, обычно многочисленная и состоящая из многих поколений кровных родственников, получила на основе семейного подряда надел земли в хозяйственное пользование сроком на 50 лет. Это дало толчок массе крестьян работать интенсивнее, ибо замаячила перспектива улучшения уровня жизни. А крестьянская масса в стране составляла 700 миллионов, и только их интенсивный и рачительный труд «…без оборотных денег, без механизмов, без химических удобрений, без помощи науки, примерно с середины восьмидесятых годов позволили деревне накормить себя и город. В деревне появились хоть какие-то тощие накопления для потребления современных городских промышленных товаров» [19, стр. 141]. Другими словами, созрели рыночные условия для производства этих товаров.

А теперь сравним с положением в этой же отрасли в России, основываясь на данных 2011 года [80]: «Получив впервые же два года реформы право на 12 млн. земельных долей, сельские жители лишь в малой степени воспользовались этим своим правом. Только 300 тыс. домохозяйств решили выйти из колхозов и организовать собственные семейные фермы. Остальные крестьяне предпочли сохранить статус наемных работников…» В этой же статье анализируется психология типичной колхозной семьи, которая «привыкла получать зарплату, работая в колхозе без особого напряжения (все равно пришлют осенью на помощь студентов. — К. X.), возделывать свой огород и обихаживать личный скот, обеспечивая себя в значительной мере продуктами питания…» Такое поведение давало крестьянину устойчивость и скромную обеспеченность в жизни. Оно не толкало его на подвиги предпринимательства, связанные с риском, он довольствовался укоренившимся понятием о бедности как норме жизни. А вот сведения о фермерах в одном из районов, приведенные в той же статье: «На бумаге их 33, но одни промыслами какими-нибудь занимаются, другие на купленной в свое время технике огороды людям пашут или щебень из карьера возят. Их «бумажными фермерами» называют». До сих пор истинных фермеров отождествляют с «кулаками», устраивают поджоги их ферм или изгоняют из села различными другими способами. Вот такая на селе безрадостная картина.

Но в Китае все же началось не с села, а с отраслей, не требующих серьезных вложений капитала. Начало городских реформ было положено в 1984 году, прежде всего, в области общественного питания и в сфере услуг. В массе своей происходило это на той же основе семейного подряда, что и в деревне. Это был разумный подход, давший возможность поднять голову мелкому и среднему бизнесу, в результате чего образовался средний класс. В России же развитие (точнее сказать, приобретение) крупного бизнеса опередило области мелкого и среднего бизнесов, и первый естественным образом «душил» развитие двух последних. Поэтому там и до сих пор не сформировался средний класс в сколько-нибудь серьезных масштабах. Еще одна иллюстрация безмозглости «завлабовских» реформ.

Лишь после этих двух этапов в Китае наступил следующий этап, который уже затрагивал сферу производства. А она уже требовала серьезного стартового капитала и современных технологий. И руководство КПК отнеслось к этому этапу со всей серьезностью, о чем свидетельствует следующая выдержка [19, стр. 151]: «…приступая к модернизации промышленности, науки и обороны, китайское руководство опять было самодостаточным, ибо сделало упор не на чужие абстрактные мозги иностранцев, а на советы своих, по-китайски мыслящих этнических китайцев, проживающих за границей». Как это осуществлялось, читаем дальше на той же странице: «Сначала на самом высоком уровне китайское руководство посоветовалось с успешной китайской эмиграцией из азиатских и западных стран капитала. Советовалось же оно на предмет того, какие направления развития они, этнические китайцы, живущие за рубежом, по имеющемуся у них достоверному опыту, считают перспективными, а какие — тупиковыми. Визиты именитых в мировой науке и зарубежном бизнесе этнических китайцев в Пекин в 80-е годы шли один за другим. Параллельно десятки тысяч китайских студентов с материка за государственный счет были отправлены на учебу в страны Запада».