Ирина Дементьева - Командировка

Быт, достаток, жилищные условия, когда он был здоров, не то чтобы совсем его не волновали — не велика доблесть для мужчины совсем не думать о доме, о крове для близких; но захлестывала жизнь и работа, а силу свою как композитор он знал, и все казалось — сбылась бы песня (очередная, а потому и главная), а остальное приложится без просьб и настояний, придет само, как должно приходить в свой черед ко всякому трудовому человеку, будь он пахарь или музыкант.

Год назад и Шахбулатов совсем было получил квартиру, но в месткоме Комитета по радио и телевидению, где Аднан руководил инструментальным ансамблем, как раз возникло «мнение». Чье мнение? «Наше, — скромно сказала член жилкомиссии Лидия Хасановна. — У нас имеется бумага».

И действительно, принесла папку! Уже наслышавшись о «бумагах», которые «слагает» Лидия Хасановна, я была почти ко всему готова, но то, что было подшито в папке, превзошло мои ожидания. Называлось это сочинение «справка», подписали его сама Лидия Хасановна, технический работник телестудии, и еще несколько лиц, к музыке также отношения не имеющих. От комиссии месткома по жилищному вопросу никто, разумеется, не требует компетентности в вопросах искусства, и Лидия Хасановна и другие тем не менее установили, что композитор Шахбулатов… «ценности не представляет», а музыке его «недостает народности». Скажем, в вышедшей в Москве книге «Музыкальная культура Чечено-Ингушской АССР» автор, известный музыковед Н. Речменский, отмечает, что Шахбулатов и его сверстники композитор Умар Бексултанов и Саид Димаев немало сделали для развития народных музыкальных традиций, а жилкомиссия, видите ли, думает как раз наоборот!

Правда, председатель комитета т. Лагутин, заметив мои намерения кое-что списать для себя из «справки», пояснил, что она исключительно «для внутреннего пользования». Так ею и воспользовались в недалеких целях — отодвинуть Шахбулатова с первой очереди, не дать ему квартиру. Да что квартиру, если т. Лагутину принадлежат слова, по смыслу вообще невероятные:

— А что вы, собственно, к нам обращаетесь? Шахбулатов уже не наш работник, пусть им занимается собес.

В собес я — нет, не ходила. Попробовала поговорить с работниками других организаций, которые нередко прибегали к неотложной музыкальной помощи Шахбулатова. Подоспел фестиваль, форум, декада: «Выручай, Аднан, дай новую песню…» Но один из секретарей обкома комсомола поспешил пояснить мне, что обкому «для своих квартир не хватает». Так и сказал — «для своих». И уже расхотелось напоминать ему о желании Аднана, чтоб по-товарищески зашел навестить — от обкома два шага.

Нет, разумеется, он не одинок! Такой, как Шахбулатов, и не может остаться один. К нему идут не с утешением, а за советов, за доброй беседой, даже за песней. Уже будучи неподвижен, он написал и передал ребятам из своего инструментального ансамбля несколько новых песен. Уже в последние дни командировки я пришла в филармонию, чтобы встретиться с солистом Виктором Земсковым. Он заговорил о миниатюрах Шахбулатова из его последнего цикла на темы вейнахских народных песен и негромко пел, заглядывая в свежие нотные листы. Еще вчера казалось, что я знаю, какой он, Шахбулатов, и вдруг — новый Шахбулатов: музыка его, но как непохоже на то, что слышала прежде! Особенно поразил меня романс на слова Джемалдина Яндиева. Текст и музыка были в нем слиты, как бронза в колоколе, и колокол от удара звучал сдержанной силой, рождая в душе слушателя новый, «третий» образ, — а рассказывалось о женской слезе:

Я не спросила Аднана, но уверена: это о матери. Думаю, что сами истоки несомненного личного мужества Шахбулатова не только в индивидуальном характере, стойком и упорном до фанатизма, но и в трезвом осознании своего места в строю тех, кто живет и работает именно в этом уголке земли, именно в эти годы, то есть в гражданственности самого его дарования.

Он не один. Их, если хотите, целое поколение национальной творческой интеллигенции, вступившей уже в профессиональную зрелость. Они появились в Грозном лет десять — пятнадцать назад, одержимые мальчики из чеченских аулов, прошедшие школу в лучших художественных вузах Москвы и Ленинграда. Они знали, чего хотят, и были исполнены такой неуемной энергии, что набили себе немало шишек, прежде чем завоевали признание. В них и сегодня, когда им между тридцатью и сорока, нет ничего от маститых, и работается и живется им по-прежнему нелегко и напряженно. И все же в главном этим людям можно позавидовать: им выпала честь создавать профессиональное искусство своего народа.

В Грозном я была на отличной премьере «Ричарда III» Шекспира, спектакле, поставленном главным режиссером театра Мималтом Солцаевым. Другой режиссер — Руслан Хакишев отважился поставить «Кровавую свадьбу» Лорки. Я была в мастерской скульптора Ильяса Дутаева, видела на полках целую вереницу жанровых сценок из народной жизни, полных юмора, грусти, восхищения. А режет Дутаев эти фигурки из дерева, как не резал до него в республике никто. В книжном магазине молодежь покупала сборники Раисы Ахматовой, Джемалдина Яндиева, Саида Чахкиева. Художники-энтузиасты водили меня по организованной ими выставке детского рисунка, и край предстал передо мной увиденный свежим взором завтрашнего поколения — край с его пастбищами, развалинами родовых башен и башенными кранами, нефтяными вышками и чабанами, с современными машинами и цветами, с цирком, с почтальонами и героями древних легенд…

Да уж понимают ли в республике, что не только нефтью и хлебом, но и поэзией, и музыкой своего народа, и его талантливыми людьми надлежит гордиться? Такими, как Шахбулатов.

Грозный.

Примечание автора.

Горько об этом говорить: Аднан Шахбулатов на ноги так и не встал. Его оперировал в Москве в Институте Вишневского опытнейший хирург Б. В. Лившиц, однако операция не дала желаемых результатов.

Но Аднан активно работает. В последнее время пишет музыку серьезную. Заслуженный деятель культуры республики, член Союза композиторов СССР. В его просторной квартире в центре Грозного часто собираются музыканты, певцы.

Прошлый отпуск мы проводили на Белом море. Подолгу стояли на палубе и, облокотясь о перила, смотрели на воду. Вода отражала небо, удивительное в этих краях: светлое, в лиловых и опаловых размывах и прожилках. Среди пассажиров была женщина, здешняя поморка. Немолодая, худощавая, большеглазая, она оказалась незаменимой собеседницей и всю дорогу рассказывала о быте береговых селений, хранящем еще многие черты старины.