Вячеслав Рыбаков - Резьба по Идеалу

Во второй половине прошлого века и в научных, и в научно-популярных текстах и беседах оживлённо дебатировалось загадочное молчание Вселенной. Почему мы не наблюдаем признаков деятельности обогнавших нас на века сверхцивилизаций? Почему мы не находим бесспорных свидетельств посещения нашей планеты инопланетянами? Почему род людской, похоже, одинок в Галактике?

Одной из самых мрачных и при том наиболее банальных отгадок была та, согласно которой всякий разум губит себя в термоядерных войнах.

Последние десятилетия и даже годы недвусмысленно намекают на возможность куда более реалистичного объяснения.

Расширение спектра услуг и иллюзию увеличения свободы приходится создавать и поддерживать за счёт дискредитации и снятия физиологических и этических табу, выстраданных тысячелетиями нешутейной борьбы человека за существование.

Во все времена безудержное стремление к свободе иногда подвигало особо экспансивных личностей вести себя по принципу «Назло мамке уши отморожу». Но теперь мамка уже сама всем без разбору говорит строго: «Если тебе несвободно живётся, поди отморозь уши и ощути себя хозяином своей жизни; а коль вдруг оглохнешь — слуховые аппараты у нас лучшие в мире». Про себя, между прочим, имея в виду, что увеличение потребления слуховых аппаратов стимулирует экономику и увеличит количество рабочих мест. Так что на всякого, кто попытается напомнить, что уши лучше бы всё-таки поберечь, мгновенно налепят ярлык апологета человеконенавистнических диктатур.

Так политическая система приобретает дополнительную стабильность, ибо, во-первых, спектр свобод всё расширяется, а это как раз и имитирует социальный прогресс, поэтому все довольны. Во-вторых, экономика получает разрастание номенклатуры платных товаров и услуг, без которых человек УЖЕ НЕ МОЖЕТ ОБОЙТИСЬ, а это увеличивает зависимость индивидуума от общества и вызывает нарастание реальных несвобод, стало быть, повышение степени управляемости.

Невольно вспоминается старый анекдот: нет, атомной войны не будет, но будет такая борьба за мир, что никакой войны не понадобится. Только в нынешней ситуации в эту формулу вместо борьбы за мир следует подставить борьбу за права человека. Цивилизационный очаг, породивший систематизированную науку и машинное производство, на какое-то время увеличил технологическое могущество разумного вида, его способность противостоять природе и тем самым — его шансы на выживание. Но теперь он же, тужась сделать свою экономическую модель неизменной и тотальной, порождает агрессивное насаждение губительных для вида индивидуальных биологических аномалий и, таким образом, начинает уменьшать вероятность дальнейшего существования рода людского.

Тем самым даже биологически человечество ставится в положение всё большей и большей неустойчивости. Раньше или позже рынок вырастит человека, который ничего не может сам. А тогда любой нестандартный толчок — и прости-прощай. Макаки, скажем, размножаться будут по-прежнему, а вот, скажем, те, кому вынь да положь экстракорпоральное вынашивание, зачатие от трёх родителей или гей-парады — ни в какую. И если к тому времени их окажется, благодаря цивилизационному-то доминированию, слишком много, будущие галактические цивилизации тоже фиг получат от нас хоть один осмысленный сигнал.

Июнь 2014

Перефразируя известную поговорку, можно сформулировать так: скажи мне, о чём ты мечтаешь, и я скажу тебе, кто ты.

Пожалуй, это даже вернее, чем исходная версия. Друзья — не более чем люди. Жизнь течёт непредсказуемо, и люди меняются; а дружба, бывает, остаётся даже после немалых перемен в каждом из друзей. Да и элемент случайности в ней тоже есть изрядный; подружились в школе, потому что за одной партой оказались, вместе по крышам бегали, по деревьям лазали и книжками менялись, а потом так до самых седин и осталось: привет, старик! привет, отец! как жена, как дети? надо чаще встречаться!

Но вот мечты лишены всего наносного, преходящего, случайного, искажённого под влиянием сиюминутных внешних обстоятельств. Мечта — это душа, это квинтэссенция человека.

А коллективная мечта — это квинтэссенция культуры.

Хороший писатель, если он пишет о современных ему людях, обстоятельствах и конфликтах, хочет он того или нет, пусть в сколь угодно своё образной форме, формулирует отношение общества к современности; ну, если не всего общества, то, во всяком случае, той его части, для которой этот писатель — выразитель настроений. Однако тут над ним непременно довлеет конкретика: то, чем живёт общество в данный момент, важное и не важное — едва ли не наравне.

А вот если хороший писатель принимается писать о светлом будущем, а попутно ещё и о преодолении препятствий на пути к нему — здесь уж туши свет. Его беллетризованная мечта автоматически окажется оголтело искренним, с детской непроизвольностью обнажённым отражением предвзятостей, маний, фобий и притязаний культуры, данного писателя вскормившей.

Выше я уже приводил шокирующие всякого вменяемого человека цитаты из великих утопий средневековья, претендовавших на то, чтобы указать дикому, тёмному человечеству путь к свету. Ну, скажем, Томас Мор: «Отказавшихся жить по их законам утопийцы прогоняют из тех владений, которые предназначают себе самим. На сопротивляющихся они идут войной». Или Кампанелла: «…Обитатели Города Солнца беспощадно преследуют врагов государства и религии, как недостойных почитаться за людей».

Ну, ладно, скажут мне — то ж средневековье… Дикие нравы, феодальные усобицы, охота на ведьм, сожжения на кострах…

Как будто мир модерна вырастает не из средневековья, а из семян, вдумчиво посеянных ангелами из летучей тарелки.

Нет, именно оттуда, из средневековья, выползло устойчивое, неоспоримое, аксиоматичное представление о том, что некая страна, нация или культура, будучи самой прогрессивной, самой рациональной, самой разумно устроенной, имеет право на глобальное насилие, а все, кто ей не подчиняется, заслуживают уничтожения. Пытаясь стать европейцами, это представление на какое-то время унаследовали и мы, трансформировав его в «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем». Светлое будущее в тот исторический период связывалось с коммунизмом — и мы тут же, ровно в той самой степени, в какой стали европейцами, оказались апологетами мировой пролетарской революции.

Но это отдельный разговор.

Совсем недавно я специально перечёл «Освобождённый мир» — знаменитый, хотя и не слишком художественный роман Герберта Уэллса, созданный замечательным писателем буквально накануне первой мировой бойни. Более всего это произведение известно тем, что в нём впервые предсказаны и описаны атомные бомбардировки и весь их ужас.