Вячеслав Рыбаков - Резьба по Идеалу

Это как если бы начитавшийся в детстве «Трёх мушкетёров» и «Айвенго» мальчишка так до шестидесяти лет и хватался бы по любому поводу за игрушечную шпагу или деревянный меч вместо того, чтобы пропылесосить квартиру, сменить пелёнку внучке, проверить мотор машины перед дальней поездкой… Пропылесосит мама, пелёнку сменит няня, механику проверит папа, а я с них строго спрошу, если что не так, потому что я знаю истину, я «Айвенго» читал, я благородный рыцарь.

Но даже Олланд, хоть и носил табличку насчёт Шарли, всё ж таки не совсем ещё Шарли.

У нас же получилось так, что именно интеллигенты этого замеса, несколько посолидневшие с 79-го года, но ни на гран не повзрослевшие и не поумневшие, в конце 80-х получили возможность вершить судьбу Отчизны и её союзных республик. С предсказуемым результатом. Что они знали о стране, которой взялись управлять, кроме того, что можно было вычитать из научной антисоветчины? Её-то, благодаря социальному положению родителей и сызмальства блестящему образованию, они могли штудировать грудами невозбранно с младых ногтей. Теоретики… До сих пор настаивают, будто в наших-то широтах теплосети надо во что бы то ни стало сделать рентабельными, не то бизнесу убыток, — а страшней убытков бизнеса ничего и быть не может… Страшнее кошки зверя нет. Так о чём тут говорить?

А если инфантильные люди встают во главе государств, целые государства могут начать вести себя, как инфантильные люди.

Штука в том, что Россия не могла себе позволить терпеть такую власть долго. Ведь ей приходится заботиться о себе только самой, а стало быть, самой иметь дело с реальностью. У нас теперь тех, кто Шарли, мало-помалу выдавливают обратно в их валютные песочницы; они же, ничего за полтора десятка лет не сумев и всё равно ничего не поняв, обижаются, в качестве психологической защиты называют себя «лучшими людьми», «совестью нации», а всех остальных — «протоплазмой», «биомассой», «враждебной окружающей средой». Детский сад. У меня какашка — самая толстая, и писаю я выше всех! Не веришь? Тогда я сейчас прямо на тебя написаю!

Ну что с тебя возьмёшь… Писай, у нас демократия… Только смотри, кончик не отморозь.

Но дела вести имеет смысл только с теми, кто сам отвечает за себя. Только его слова что-то значат. Даже если он тебе врёт, в его обмане куда больше смысла и надёжности, чем в самом искреннем лопотании распустившего хвост павлина, у которого семь пятниц на неделе.

Независимость надо выстрадать. Действительно независимым можно было стать лишь в ту пору, когда успех и неуспех народа решался его собственным плугом и его собственным мечом. В кредит от МВФ самостоятельность не получишь. Нету её у МВФ, и никогда не было, и быть не может. Когда государственность тебе дают на блюдечке с голубой каёмочкой, пусть даже из лучших побуждений, на самом деле это не государственность. Это этнографическое фиглярство. Это кормушка для бездельников и болтунов. Это рейдерский захват общенародной собственности. Это свобода отвечать злом на добро.

Как, например, успели пострадать за четыре тысячи лет китайцы! Порой и их, и нас били и побеждали; и мы, и они порой кого-то (а то и друг друга) били и побеждали. И им, и нам из века в век приходилось крепко думать; не о том думать, чтобы публично сморозить что-нибудь этакое, покрасивше, и не том, чтобы перед телекамерами выглядеть поимпозантней, и не о том, чтобы сделать лицо и голос пожалобней и выклянчить что-нибудь сладенькое у заезжего молодца, — а о том, как всем вместе спастись, как сделать то или иное крупное настоящее дело. Мы взрослые. Взрослые люди тоже разные бывают, как и дети, разброс сильнейший. Но всё же взрослого и ребёнка не перепутаешь. Взрослые озабочены реальностью, отвечают за реальность и знают, что кроме них с их проблемами разбираться никто не станет. Сами, только сами. Это чувство выстрадано взрослыми народами за века бурной, кровавой истории, полной жутких зигзагов и недобрых сюрпризов. Успев повзрослеть каждый сам по себе, люди редко, не то что в детстве, становятся друганами не разлей вода, — но зато соратниками, если решат, становятся всерьёз.

А ребёнку лишь бы к кому-то прислониться и сказать: хочу. Причём лучше бы — к кому-то чужому, не к родителям. Потому что ведь родители могут начать воспитывать, объяснять, что хорошо и что плохо. А чужой дядька конфетку даст за так. Например, за то, что я ему из родительского дома чего-нибудь вынесу. Он ведь, понимаете ли, относится ко мне как к равному, меня уважает, видит во мне человека, личность.

Я помню, как в 85-м году мы с женой и пятилетним сыном отдыхали в Коктебеле — и у сына на пузе вскочил фурункул. Времена были простые, обстановка деревенская; мы принялись лечить своё чадо печёным луком, прилепляя его лейкопластырем к больному месту. Но оно же — больное! Лечат — это понимает взрослый, а вот что больно — ясно сразу, сколько бы лет тебе ни было. Помню, как сын без штанов драпал от нас — у жены в руках печёная луковица, у меня ножницы и моток пластыря — к хозяйке, у которой мы снимали комнатёнку. Перспектива наших лечебных прикосновений его настолько не прельщала, что он бежал от нас по двору и орал хозяйке Гале благим матом: «Спасите!»

А ведь он, вообще-то, был славный вменяемый договороспособный мальчик…

Спасаться от родителей у чужих, особенно если родители собираются сделать нечто весьма тебе неприятное или если сам знаешь, что нашкодил, — это свойственно даже вполне приличным детям. Дети же. Не «онижедети» — а просто: дети. Их можно понять, им простительно, у них есть надежда повзрослеть.

А вот когда тем же самым занимаются «онижедети» — это совсем иная статья.

Вы думаете, все эти пеной заходящиеся от обвинений в адрес России руководители как бы независимых и свободолюбивых новообразований не понимают в глубине душ своих, что творят мерзость? Врут, клевещут, портят жизнь даже своим собственным гражданам? Ну, самые отмороженные наци и впрямь, наверное, не понимают. А вот, скажем, когда красотка Грибаускайте заявляет, что её маленькая Литва уже практически воюет с огромной злобной Россией, защищая от северного медведя всю культурную Европу, — это как?

Воля ваша, а я буквально слышу голос юной комсомолки из престижного советского вуза. Готова без зазрения совести сморозить любую чушь, лишь бы не ехать завтра на овощебазу перебирать полусгнивший лук. Не секрет же, что попытаться распутать клубок реальных, больных проблем, в которых запутался и мир в целом, и бывшие союзные республики в частности, — это похуже, чем в гнилье копошиться. Так пусть, мол, дураки (ныне этих дураков назвали бы ватниками) с луком возятся, а я ведь такая красивая и начитанная, что… что лук могу только кушать.