Вячеслав Рыбаков - Резьба по Идеалу

Что получилось в итоге?

Наверное, именно это и называется госкапитализмом. Дрессированный рынок от сих до сих, под мощным и пристальным государственным, то есть чиновничьим, контролем. Результат: управленческая верхушка становится новой финансово-промышленной олигархией — едина в двух лицах. Завенягины с Мавроди в одном флаконе. Смешать, но не взбалтывать.

Ничто, кроме ручного управления, из этого флакона ничего не выльет и ничего в него не вольёт. Но доколе? Рука бойцов вливать устала…

Что дальше?

С грустноватой иронией описывая в 2000 году один из миров, в каком мне хотелось бы жить, устами, что называется, своего героя я так выразил отношение людей привидевшегося мне мира к деньгам и потреблению: «Чтобы зарабатывать на новую машину каждый год- мне надо было бы работать двенадцать часов в сутки. Всё время в лихорадке. Я бы мог, конечно. Но я предпочитаю, например, по весне каждый день садиться на своего старичка, уезжать из города, выходить на обочину и думать, и до самых сумерек слушать, как тает снег».

В качестве художественного образа мне эта фраза и теперь близка, но умом-то я понимаю, что это — не капитализм, и даже не госкапитализм. Потому что экономика рыночного строя жизнеспособна, лишь пока круговерть производства и потребления набирает обороты. До лихорадки, до истерики, до изнеможения. До состояния, когда — какой там ещё на фиг снег, если нынче распродажа! А если статистически значимое количество граждан каким-то чудом предпочтёт снег распродаже, экономика рухнет. И будет поглощена более сильной экономикой, той, где люди белый снег от зелёной листвы уже не очень-то отличают, потому что ценники важнее и того, и другого. И если слушать снег примутся реальные россияне, мы опять столкнёмся с тем, с чем уже сталкивались в 90-х — тотальной скупкой страны извне. Капитализм — неотменяемо потогонная система, причём потогонным является не только производство, но и потребление, одно не может быть расслабленнее другого, это же фазы одного процесса.

Но кому в России нужна такая жизнь? Её и жизнью- то полноценной мы в большинстве своём не считаем…

Многие умные люди полагают, будто истинный русский консерватор не может не быть антикоммунистом. С определёнными оговорками я готов с этим согласиться. С чего ему быть коммунистом, если коммунизм — это чисто европейская грёза, доведение до абсурда нескольких маниакальных идей. Их породила именно западная культура в качестве умозрительных альтернатив реальным язвам европейской цивилизации, бесившим её же самое ещё со времён Платона. Однако нелишне напомнить, что именно вера в коммунистическую перспективу, понимаемую просто-напросто как перспектива возникновения принципиально более справедливого и гуманного строя, именно негодование по поводу расхождения между реальным состоянием общества и чаемым при коммунизме его состоянием дали великую, не имеющую мировых а налогов советскую культуру второй половины 50-х — конца 70-х годов. Человечную, подвижническую, поразительно добрую, безоговорочно антивоенную…

Штука в том, что русский консерватор и антикапиталистом тоже не быть не может! Потому что такие кванты национальной мудрости, как «Сделал дело — гуляй смело» или «От трудов праведных не построишь палат каменных» возникли в нашей культуре задолго до того, как на русский язык был переведён «Капитал». Потому что на протяжении полутора веков трижды предпринимались попытки учинить в России классической первозданный капитализм, и все три раза дело кончалось национальной катастрофой.

Причины того — отдельный разговор. Их, как всегда, много. Некоторые общеизвестны.

О других предпочитают не говорить.

Например.

Лишь дважды в российской истории попытки модернизации, со всеми их огрехами и грехами, беспочвенными грёзами и вполне почвенными зверствами проводились ради России как таковой. Только дважды: Петром и большевиками.

Иные, порой и впрямь продвинутые и углублённые потуги перенести европейские институты на наши почвы всегда предпринимались теми представителями социальной верхушки, что к моменту каждой данной попытки были вестернизированы ровно настолько, чтобы ещё не уметь ничего реально делать по-европейски, но уже презирать страну проживания и весь её народ. Европа внедрялась к нам высокопоставленными преступниками, с самого начала форматировавшими внедряемые западные механизмы с целью беспрепятственно и быстро извлечь из реформируемой страны максимум собственной выгоды вне зависимости от того, выгодно это стране в целом или нет. И затем всякий раз населением и культурой отторгались не столько сами европейские институты, сколько те, кто их вводил, и кто с их помощью грабил страну — но вместе с этой компанией компрометировались и сами эти институты как таковые.

В отличие от веры в коммунизм вера в капиталистическую перспективу никогда не обогащала нашу культуру ничем, кроме злобных пасквилей, воспевания антисоциальности, копания в грязи и прущих с экранов и со сцен матюгов.

Играя на капиталистическом поле, мы обречены, абсолютно обречены на неизбежный и тотальный проигрыш нашим, как выражаются наши откровенные заокеанские партнёры, geopolitical foes.

Великий советский авиаконструктор итальянского происхождения — Бартини была его фамилия — ещё на заре отечественного авиастроения заметил: «Преследуя наших более богатых противников след в след, мы обязательно отстанем. У нас лишь один выход — бежать поперёк».

Может быть, эту замечательную фразу ему лишь приписывают. Не поручусь. Но судя по нашему авиапрому, бежать в этой области поперёк (притом — во многом именно благодаря личной деятельности Бартини) нам удалось. И, вроде бы — тьфу-тьфу- тьфу! — удаётся до сих пор. Школа бегунов поперёк, созданная в 30-х годах в нашей авиации, у нас действительно хороша.

Похоже, именно так нам надлежит поступать и в социально-экономической сфере. И тогда будут у нас и рыба, и мясо, и устрицы с огурцами в меду. Блуждание в трёх соснах капитализма, социализма и коммунизма себя явно исчерпало. Да и осточертели «измы», потому что каждый из них ограничивает свободу идей и действий, ставит мысли прусским строем: айне колонне марширт, цвайне колонне марширт… И, разумеется, сразу — хоп! — опять Аустерлиц. Потому что на шута нам ихние колонне? Как в анекдоте: вам нужны шашечки или нужно ехать?

Конечно, я не могу сейчас с ходу и в двух словах выдать какую-то замену марксизму-ленинизму, да ещё и, прости Господи, с русским уклоном, в стиле духовных скреп и этого… как его… национального культурного кода. И вряд ли когда-нибудь единолично смогу.

Однако в науке давно уже доказано: правильная постановка вопроса — половина правильного ответа.