Карен Степанян - Фабрика лжи [Литература, искусство, культура-борьба идей, мировоззрений, политических систем]

«Кажется, новости становятся прибыльным делом, — возрадовался «Тайм» еще в феврале 1980 года и уж совсем откровенно добавлял: — Руководители телевидения, видимо, начали понимать, что подлинная жизнь может быть куда более занимательной (!) и развлекательной (!!), чем ее имитация с помощью актеров».

Так американский телезритель получил еще один — новый — вид духовного наркотика.

Вот отчего на экранах Америки стали появляться живые факелы, современные гладиаторы, жертвы настоящих изнасилований и многое другое.

Вот почему американский журнал «Сатердей ревью» счел возможным сделать в своем августовском номере минувшего года такой страшный вывод: «В результате господства бульварной журналистики и программ теленовостей наши традиционные понятия о непристойности, о праве каждого на интимность любых острых переживаний унесло ветром перемен. Сегодня мы уже ценим и даже смакуем страдания, разумеется, не собственные, а чужие».

Как видим, Антимораль одержала еще одну победу.

В ходе наших заседаний упоминались некоторые конкретные рядовые авторы и исполнители подобных «побед». Но можно ли возлагать на них всю несомненную тяжесть ответственности за содеянное? Думаю, нельзя. Ни в коем случае нельзя. Они ведь тоже крутят беличье колесо в своих профессиональных клетках. Кому-то из них такая работа может даже нравиться, другим не очень, третьим наплевать: платили бы хорошо и продвигали по службе. Четвертые не ведают, что творят. Но все они, по сути дела, только исполнители и соучастники. Главный ответчик — все тот же Чистоган в его разноликих конкретных воплощениях.

Вот что и как сказано обо всем этом в новой редакции Программы нашей Коммунистической партии:

«Антигуманная идеология современного капитализма наносит все больший ущерб духовному миру людей.

Культ индивидуализма и вседозволенности, злобный антикоммунизм, эксплуатация культуры в качестве источника наживы ведут к насаждению бездуховности, к моральной деградации общества. Империализм породил волну терроризма, захлестнувшую капиталистическое общество. Все более пагубной становится роль буржуазных средств массовой информации, одурманивающих сознание людей в интересах господствующего класса».

Емко и точно.

Разговор наш пока что касался Антиморали в ее внутриамериканских проявлениях. О степени ее нынешнего проникновения во внешнюю политику Вашингтона мы поговорим позже: когда займемся вопросом об американском культурном и духовном экспорте.

Все, о чем до сих пор шла речь, вовсе не означает авторской попытки огульно обругать, охаять сегодняшнюю американскую культуру в целом, их прессу, телевидение… Даже если бы и хотел, все равно не получилось бы: у нас в стране достаточно широко известно то позитивное в американской жизни, что заслуживает внимания и уважения. И не только в области культуры, но и науки, техники. Если бы американцы знали о нас столько же!..

Что касается тех неприглядных сторон заокеанского бытия, о которых идет речь, автор занялся ими прежде всего потому, что уверен: культура Америки попала в большую беду, равно как и огромные массы американцев, независимо от того, насколько они сами это осознают. Между тем именно они — главные объекты атак Антиморали и Чистогана — первыми принимают на себя эти мощные разрушительные волны. Это они — жертвы массированного психологического насилия со стороны тех сил, которые даже в капиталистической Западной Европе давно уже именуют прямо и откровенно — американский культурный империализм.

Ну, а что же американцы? Неужто никто из них не видит, что творится? Не протестует? Не борется?..

Понимают и протестуют довольно давно. Прежде всего интеллигенция.

Еще в прошлом столетии американский философ Ралф Уолдо Эмерсон утверждал: «Истинный показатель цивилизации — не уровень богатства и образования, не величина городов, не обилие урожая, а облик Человека, воспитываемого страной».

Почему Эмерсон настолько ограничил понятие цивилизации, явно снижая роль материальной культуры? Думаю, это было продиктовано желанием предостеречь соотечественников, сказать с определенностью, какого болезненно одностороннего национального развития им следует избегать.

В двадцатых годах нынешнего века другой американец, писатель Томас Вулф, высказался с острой и недвусмысленной тревогой за судьбы родины:

«Думается мне, — писал он, — что мы, американцы, заблудились. Но я убежден, что нас найдут… Я считаю, что уклад жизни, который был создан нами в Америке и создал нас, выработанные нами общественные формы, соты, что мы построили, и улей, образовавшийся из них, — по своей природе обречен на самоуничтожение и посему должен быть разрушен… Но я также знаю, что Америка и ее народ бессмертны. Они не могут погибнуть и должны жить…»

И вот, наконец, современный нам Уильям Стайрон, чей роман с многозначительным заголовком «И поджег этот дом» был не так давно напечатан у нас. Те же страхи, та же боль и, в общем-то, те же самые рецепты самоизлечения. Разница в одном — все это автор вложил в уста одного из своих главных героев, старого Альфреда Леверетта, человека, который еще помнил времена, когда страна была иной.

«В жалкое время живем, — говорит старик сыну. — Жалкое время. Пустое время. Серое время. В воздухе прямо пахнет гнилью. А главное, будет еще хуже.

…А надо стране, этой большой стране надо, чтобы с ней что-нибудь случилось. Буря, трагедия, как с Иерихоном и городами Ханаана, что-нибудь ужасное… когда люди пройдут через огонь, через пекло, когда отведают муки и хватят горя, они снова станут людьми-человеками, а не стадом благополучных довольных свиней у корыта. Не шушерой без разума, без духа, без сердца. Торговцы мылом!..»

Дальше у Стайрона — почти слово в слово, как у Вулфа: «Нам надо все начать сначала, строить заново, с первого этажа. То, что творится с этой страной, было бы позором для Римской империи в эпоху самого глубокого упадка. У наших отцов-основателей были благородные мечты, и поначалу, мне кажется, они сбывались… Но где-то по пути все пошло вкривь и вкось».

Замечу, что роман Стайрона написан в шестидесятых годах, когда Америка еще не знала новейших «побед» Антиморали.

Но вот в начале восьмидесятых, когда они уже появились, эти пирровы «победы», другой, не менее известный американский писатель, Эдгар Лоуренс Доктороу, жалуется: даже среди интеллигенции в Америке многие заняли охранительские позиции, требуя говорить «больше хорошего об Америке», а иначе, мол, подрываются устои, система, которая нас кормит, иначе мы предатели. «Литература, — продолжает Доктороу, — теряет силу воздействия, и само ее существование лишается оправдания, а нравственное величие человеческой души обессмысливается…»